Письма полковнику

Дубинянская Яна

Никакого «алло». Догадается сам. Уж настолько–то у него должны варить мозги.

— Машка, ты там?

Вопрос, конечно, интересный. Она едва не хихикнула вслух — не от веселья, разумеется, а от истерики. Больно укусила себя за губу. И лишь после этого рискнула ответить быстрым шепотом, прикрыв ладонью нижнюю часть лица:

— Слушай меня внимательно. Как можно скорее найди эту свою… как ее — Ева, Эва… ну, ты понял. Они, похоже, хотят вести переговоры только с ней. Скажи ей, что я твой фотокор, ничего личного, но без меня ты никак. Это же правда. Короче, пусть

первым делом потребует, чтобы они меня отпу…

Бандит отвлекся от Кости, прислушался. Маша умолкла и замерла.

В принципе, проговорить главное она успела. Теперь всё зависит от Толиковой поворотливости, убедительности и чуть–чуть от соображалки; последнее удручало больше всего — а что делать? Перед глазами маячили косолапые звездулетки, взъерошенные и несчастные, как воробьи в мороз: сорри, девочки. Самая распространенная психологическая ошибка заложников — проникаться чувством «одной лодки» друг с другом, а заодно и с террористами. На самом деле там, где необходимо выжить, каждый за себя.

Толик что–то сказал. Она прослушала.

— Маша?!

Рискнула отозваться:

— Да.

— Я спрашиваю, что в помещениях за стойкой? Там кто–нибудь есть?

Это ему еще зачем? Собирается поделиться ценной информацией с оперативниками? Или нет, скорее, с ними, своими новыми грантодателями, мастерами невидимых ножичков и карманного воровства… только их тут, блин, не хватало.

Из упомянутых помещений как раз показались двое: пересменка, что ли? Заговорили, загалдели по–своему, давая ей возможность ответить вполне развернуто:

— Эти козлы там отдыхают. И боеприпасы, наверное, хранят… А тебе на фига?

— Ага, спасибо, учтем. Мы тут нашли план отеля на случай пожара. Дальше всё элементарно. Ты ж не подведи, Машка, хорошо?

— Мы?..

Она ничего не понимала. Кроме того, что он, и не думая ее спасать, снова влипает в какую–то несусветную глупость.

— Долго рассказывать. Мы уже здесь. Когда решим начинать, я тебя наберу, и будь готова.

— Подожди… Здесь — это где?

— Возле бассейна.

Маша вскинула голову; хлипкий занавес над ухом рассыпался прядями, но она не обратила внимания. За рифленым стеклом дверей, ведущих во внутренний дворик, где поблескивала купоросная синь, вроде бы ничего не мая чило. Может, он прикалывается? Может, это какой–нибудь другой бассейн?!

— Толик, — зашептала она, — если ты правда здесь, то уходи, я тебя очень прошу. Найди ее, слышишь? Это же на прямую связано с твоей… с нашей темой…

— Ну ты поняла? Как начнется, сразу же снимай!

Идиот!!!

Она уже не помнила ни о конспирации, ни о тишине, ни о нацеленных автоматах. Она почти кричала звонким шепотом, сдвинув трубку от уха к самому рту:

— Роверта! Он так и сказал!! Они тоже охотятся за наследством Лилового полковника!!! Это твой шанс — пере хватить ее раньше, чем… И мой тоже, или тебе пофиг?!

Молодой террорист смотрел на нее во все глаза, позабыв о перепуганных девчонках.

* * *

— Ну?! — хором выдохнули все четверо.

Толик повесил мобилку на место, выпростал из–под шнурка концы шейного платка, поправил и только потом сложил пальцы колечком: нормально. А Машка, оказывается, истеричка. Вот он, к примеру, сохранял самообладание даже под ножом, приставленным к ребру… Ладно. Главное — чтобы сняла. Хорошо, что позвонил заранее, — у нее еще будет время собраться, взять себя в руки.

— Так что там типа? — спросил мелкий пацан со смешным погонялом Открывачка.

Пожал плечами:

— Мандраж, истерика. Как и следовало.

Высоченный даже на корточках Стар поморщился, но промолчал; он почему–то вообще неадекватно реагировал на каждое Толиково слово. Бейсик поднял ушастую голову над планом отеля и пояснил с легкой снисходительностью, которая уже успела достать:

— Открывачка интересуется конкретикой. Что в этих помещениях? — Он ткнул пальцем в две сиамские стрелки, чьи отдельные хвосты занимали каждый по комнате–квадратику, а сросшиеся головы, изогнувшись, ныряли в проем условной двери. — Вы должны были выяснить.

— Выяснил, — ответил как мог небрежнее; несмотря на подчеркнутое «вы», ушастик грамотно ставил его в позицию докладчика перед начальством. — Они там базу себе оборудовали. Отдыхают, едят, ну и стволы–патроны…

— Ясно, — Бейсик кивнул. — Светиться под окнами нельзя.

— А как же?.. — встрял было Воробей, но не закончил. Отодвинулся поглубже в кусты.

— Молча, — сказал Открывачка.

И все действительно замолчали.

Сквозь ветки кустарника, облепленные белыми и розовыми цветочками (от их дурманящего запашка начинала болеть голова), внутренний дворик просматривался, как в оптический прицел. Ярко–голубой бассейн в форме распашонки, зеленая подстриженная травка, дорожки белого песка, шезлонги, кабинки для переодевания, перекладины с полотенцами и карликовая пародия на тренажерный зал в отдалении, прямо под окнами подсобок. Пустота, тишина и много солнца.

Толик представил себе: вот он выходит из укрытия, неторопливо раздевается в кабинке. Оставляя на шезлонге темные очки, ныряет в бассейн и проплывает несколько раз из рукава в рукав распашонки. Вылезает, не спеша вытирается, подходит к тренажерам… И всё это — под безмолвно опасным взглядом четырех окон в ряд. Обалденный перфоманс. Если бы только было кому заснять. Да и плавал он, если честно, не очень, по–собачьи.

— Ребята, — вдруг заговорил Стар. — Может, все–таки не надо? Мы же не профессионалы, и риск чересчур… А там девчонки.

— Они тоже непрофессионалы, — усмехнулся Бейсик. — Если тебя это успокоит.

Толик не совсем понял, кого тот имеет в виду — девчонок, террористов, оперативников Срезпола или, может, спецназовцев, прибывших час назад из Исходника? Но переспрашивать не стал. Если честно, план Бейсика, в общих чертах вызвавший поначалу полный восторг, и ему нравился всё меньше и меньше. Ушастый старшеклассник напускал туману, информацию выдавал дозированно, а главное — явно не собирался уступать руководство операцией ему, Толику, старшему, опытному, к тому же кое в чем как раз профессионалу!