Письма с мельницы
Шрифт:
Произнеся тост и осушив стакан, он спросил меня, который час, и ушел с злым видом, не попрощавшись… Не знаю, как подействовал его сегодняшний визит на швейцаров г-на Дюрюи; знаю только, что никогда за всю мою жизнь не было мне так тоскливо, так не по себе, как после ухода этого страшного слепца. На чернильницу тошно было глядеть, перо внушало ужас. Хотелось уйти подальше, убежать, увидеть деревья, подышать их свежестью… Господи, сколько ненависти! Сколько желчи! Какая потребность все оплевать, испакостить! Ах, какой дрянной человек!..
И я в бешенстве шагал по комнате, все еще слыша презрительный смешок, с которым он говорил о своей дочке.
Вдруг, проходя мимо стула, где сидел слепой, я на что-то споткнулся. Нагнувшись, я увидел его портфель, толстый, залоснившийся портфель с помятыми углами, с которым он никогда не расставался и который в шутку называл своим «мешочком с ядом». Этот «мешочек» был столь же известен в нашем мире, как и пресловутая папка г-на де Жирардена [24] . Говорили, что там есть ужасные вещи… Мне представился прекрасный случай в этом убедиться. Старый, туго набитый портфель не выдержал и лопнул, и все бумаги вывалились на ковер; мне пришлось подбирать их по одной…
24
Де Жирарден, Эмиль (1806—1881) — знаменитый парижский журналист и делец, владелец влиятельных газет «Ла Пресс» и «Либерте».
Пачка писем на бумаге с цветочками… Все начинались одинаково: «Дорогой папочка» — и все были подписаны: «Селина Биксиу, воспитанница приюта Девы Марии».
Старые рецепты, которые прописывают при детских болезнях: при крупе, судорогах, скарлатине, кори… (Бедная переболела всеми болезнями!)
Под конец большой запечатанный конверт, из которого, как из-под детского капора, выбились два-три русых завитка, а на конверте крупным дрожащим почерком, почерком слепого, значилось:
«Волосы Селины, срезанные 13 мая, в день ее отправки туда».
Вот что было в портфеле у Биксиу. Эх, парижане, все вы на один лад! Пресыщение, насмешки, дьявольский хохот, злые шутки, а под конец… «Волосы Селины, срезанные 13 мая».
Легенда о человеке с золотым мозгом
Ломе, просящей веселых рассказов
Сударыня! Читая ваше письмо, я почувствовал угрызения совести. Я пенял на себя за излишне мрачную окраску моих рассказов и дал себе слово предложить сегодня вашему вниманию что-нибудь веселое, легкомысленное и веселое.
В конце концов к чему мне грустить? Я живу за тысячу миль от парижских туманов, на солнечном пригорке, в краю тамбуринов и мускатного вина. Вокруг мена только солнце и музыка: оркестры каменок, хоры синичек; по утрам плачут кулики, в полдень стрекочут цикады; потом пастухи играют на свирели, а смуглые красотки звонко смеются в виноградниках… По правде говоря, для мрачных красок место выбрано неудачно; мне бы следовало отсылать дамам поэмы в розовых тонах и целые охапки галантных рассказов.
Так вот нет же! Я живу все еще слишком близко от Парижа. Что ни день, отголоски его невзгод долетают сюда, до моих сосен… Вот и сейчас, в то время как я пишу эти строки, я узнал о горькой кончине несчастного Шарля Барбара [25] , и вся моя мельница оделась печалью. Прощайте, кулики и цикады! Не лежит у меня сердце ни к чему веселому… Вот почему, сударыня, вместо очаровательной шутливой сказочки, которую я обещал вам, вы и сегодня получите грустную легенду.
Жил-был человек, у которого мозг был из золота. Да, сударыня, из чистого золота! Когда он появился на свет, доктора думали, что он не выживет: такая у него была тяжелая голова и такой непомерно большой череп. Однако он выжил и стал подрастать на солнышке, как хорошее оливковое деревцо, только вот большущая голова вечно его перетягивала, и жалость брала смотреть, как он стукался на ходу о мебель… Часто он падал. Раз он скатился с крыльца и ударился лбом о мраморную ступеньку, так что череп у него зазвенел, как слиток золота. Думали уже, что он разбился насмерть, но когда его подняли, у него оказалась только небольшая ранка, да в белокурых его волосах запеклись две-три капельки золота. Тут-то родители и узнали, что у ребенка золотой мозг.
25
Шарль Барбара (1822—1866) — французский литератор; после трагической смерти жены и дочери заболел нервной горячкой и в припадке безумия выбросился из окна больницы.
Дело решили держать в тайне, бедный мальчик сам ничего не подозревал. Иногда он спрашивал, почему не позволяют ему бегать около дома вместе с другими ребятишками с их улицы.
— Как бы тебя не украли, мое сокровище! — говаривала ему мать.
И мальчику делалось страшно, как бы его не украли. Он молча уходил и играл в одиночестве, бродил, тяжело переваливаясь, из комнаты в комнату…
Только когда ему минуло восемнадцать лет, родители открыли ему, какой ужасный подарок получил он от судьбы. А так как до этого дня они его пестовали и кормили, то теперь попросили у него немножко золота. Мальчик не колебался; он сейчас же (как, каким способом,— об этом легенда умалчивает) извлек из черепа кусок чистого золота, большой кусок, величиной с орех, и с гордостью бросил его на колени матери… Затем, ослепленный богатством, которое он носил в голове, обезумев от желаний, опьянев от своего могущества, мальчик покинул отчий дом и пошел мотать свое сокровище.
По той царской жизни, какую он вел, по тому, как он сорил деньгами направо и налево, можно было подумать, что мозг его неистощим… А меж тем он истощался. Постепенно взор его тускнел, щеки вваливались. И вот однажды утром после безумного кутежа бедняга, оставшись один в неубранном пиршественном зале, при меркнувших свечах, ужаснулся, поняв, как сильно почат его золотой слиток; пора было остановиться.
С этого дня наступило новое существование. Человек с золотым мозгом удалился от суеты, стал жить трудами рук своих, опасаясь всего и всех подозревая, убегая от соблазнов, как скряга, старался позабыть о своем роковом кладе, боялся к нему притронуться… К несчастью, в его уединение за ним последовал друг, а друг этот знал его тайну.
Как-то ночью бедняга проснулся от боли в голове, от ужасной боли. Он вскочил, ничего не понимая, и при свете луны увидел друга, который убегал, пряча что-то под полой…
Итак, у него пропал еще кусочек мозга!..
Спустя некоторое время человек с золотым мозгом влюбился, и на этот раз всему пришел конец… Он всеми силами души полюбил хорошенькую блондиночку, и она его любила, но еще больше любила она помпоны, белые перья и красивые золотистые кисточки, болтающиеся на ботинках.
Любо-дорого было смотреть, как тают золотые в руках этого очаровательного создания — не то птички, не то куколки. У нее появлялись все новые прихоти, а он не умел отказать. Боясь огорчить ее, он до последней минуты скрывал печальную тайну своего богатства.
— Мы, верно, очень богаты? — говорила она.
Бедняга отвечал:
— Да-да… очень богаты!..
И ласково улыбался голубенькой птичке, которая в простоте душевной клевала его череп. Иногда его брал страх, он чувствовал, что надо быть не таким щедрым; но тут блондиночка вспархивала к нему и начинала щебетать:
— Мой милый, богатый супруг! Купи мне что-нибудь дорогое-предорогое…
И он покупал ей что-нибудь дорогое-предорогое.
Так тянулось два года. И вот как-то утром бедняжка умерла неизвестно почему — как птичка… Слиток был на исходе, и на то, что от него осталось, вдовец устроил пышные похороны своей дорогой покойнице. Колокольный звон, громоздкие кареты, обитые черной материей, лошади в перьях, серебряные блестки, бархат — все казалось ему недостаточно великолепным. К чему было ему теперь его золото?.. Он дал на церковь, дал факельщикам, дал цветочницам, продающим бессмертники; он раздавал, не торгуясь… Зато, когда он вышел с кладбища, у него уже почти ничего не осталось от его чудесного мозга, разве только кое-где к стенкам черепа прилипли золотые пылинки.