Письмо длиною в десять лет
Шрифт:
– Хоть своим криком и плачем не мешает, – мелькали мысли в голове у Натки.
– Скоро колеса совсем отвалятся, разболтались, – переживала девочка. – Надо сказать отцу, чтобы починил.
Дети почти дошли до забора шахтерской проходной. Только подойти ближе не смогли.
Мешали проходу выстроившиеся машины милиции и скорой помощи. Много людей. Слышен нарастающий жуткий женский крик, разрывающий зловещую тишину. Какой-то страшный, грудной, зловещий крик. Такого она никогда не слышала раньше. Дома родители, конечно, ругались, кричали,
Что было дальше, Натка помнит плохо. Детскую душу потрясло слово «обвал». Она его много раз слышала, но не могла себе представить, что это произойдет на передовой, образцовой шахте, где работал ее обожаемый отец. Вот у кого все четко, спланировано, во всем порядок.
И вдруг! Папы больше нет…
Дальше череда неприятных событий: похороны отца, лишение матери прав на несовершеннолетних детей, переезд в детский дом.
С братом и сестрой пришлось расстаться, потому как, мальчика забрали в дом малютки, а сестра продолжала учиться в городе и жила в общежитии.
***
– Сбегу! Все равно сбегу! – бубнила себе под нос девчонка, когда переступала порог детского дома в первый раз.
Тяжелая массивная входная дверь детдома закрыта изнутри.
Одна из двух женщин, сопровождавших Натку, начинает сильно тарабанить маленьким, худеньким кулачком в створку двери, на которой красуется надпись: «Детский дом «Страна детства». А затем, назвавшись каким-то представителем отдела народного образования, протягивает большой, грузной даме, открывшей дверь, много бумаг и уходит оформлять документы.
Молоденькая лейтенант из детской комнаты милиции, оставшись с Нателлой, нервно гладит девочку по голове и твердит одну и ту же фразу: «Не переживай, все будет хорошо». Только фраза, вместо ободрения и успокоения действовала на ребенка с точностью до наоборот.
Нателла сначала замкнулась, а потом неожиданно громко и пронзительно зарыдала. Впала в жуткую истерику, плакала и кричала, что она не хочет тут находиться, что хочет домой, обратно к брату и сестре. Ее успокаивали, давали попить водички, приносили какие-то незамысловатые сладости, показывали комнату, в которой девочка будет жить, классы для занятий музыкой, спортом, но истерика продолжалась еще долгое время.
Тоска раздирала в клочья ее душу, голова страшно болела, тошнота подступала к горлу.
Когда девочка немного успокоилась, рядом уже не было ни представителя отдела народного образования, ни лейтенанта из детской комнаты милиции, а были какие-то незнакомые женщины, как тогда казалось Нателле, все на одно лицо. И лица эти очень не понравились Нателле. Опухшие от слез глаза видели перед собой злодеев, людоедов и тиранов.
Ее привычная жизнь оборвалась и виноваты в ней были чужие дяди и тети, приехавшие в их дом на казенной машине.
– Не мама! Нет! Злые дядьки и тетьки с папочками бумаг – только они виноваты! –
***
Много разных детдомовских детей, с разными характерами, судьбами повидала за многолетнюю педагогическую деятельность старший воспитатель детского дома Нателла Робертовна. Годы пребывания в детском доме в качестве воспитанницы наложили отпечаток на ее характер и судьбу – деловитая, чересчур строгая, без эмоций, без проявления нежностей и жалости женщина. Внешне она представлялась всем сухарем, бесчувственной и озлобленной старой девой.
– Хватит их жалеть! Они, совсем в этом не нуждаются, – говорила она коллегам. – Отключите чувства, иначе вы не сможете здесь работать.
– Эти дети не должны почувствовать нашу слабость и жалость, – продолжала она. – Даже самые маленькие из них, сильнее многих взрослых морально. И если мы дадим слабину, то сразу потеряем авторитет.
Детей Нателла любила, конечно, по-своему. Она, как никто, понимала, что каждый из этих детей пережил нечто такое, что может быть непосильно и каждому взрослому.
С тех пор, как в детском доме появилась новенькая девочка Света Давыдова, Нателла стала замечать за собой какое-то непривычное состояние.
Железный характер старшей воспитательницы постепенно смягчался, сердце сжималось от жалости, когда она видела Светочку. Каждую свою смену, с самого утра, она шла в столовую, где высматривала Свету Давыдову. Увидев ее, внутренне улыбалась и успокаивалась.
В течение дня Нателла многократно заходила в классные аудитории, музыкальный класс, чтобы проверить пришла ли Света на занятия, все ли у нее в порядки, а вечером обязательно заглядывала в комнату девочек, чтобы найти глазами тот «калачик» на постели и только потом уходила домой.
– Что это со мной? – задавала себе вопрос Нателла.
– Наверное, отслеживаю адаптацию новенького ребенка в коллективе, – нашла оправдание своим действиям старший воспитатель.
До сего времени, у Нателлы никогда не было желания забрать хотя бы одного ребенка из детского дома к себе.
После того, как в детстве их разлучили с братом, она стала похожа на заколдованную Снежной королевой девочку Герду.
Но, сейчас! Чары колдовства развеивались, когда она видела ее – Свету.
В этой девочке Нателла узнавала себя много-много лет назад, когда ее привели к двери этого детского дома, который в дальнейшем оказался ее пристанищем, без которого она уже не представляла своей жизни.
– Хотела бы я такой судьбы для Светы? – не переставала спрашивать себя Нателла, но вопрос пока оставался без ответа.
В этом году Нателла ждала конца новогодних каникул с нетерпением.
Света приедет десятого января, ждать оставалось недолго.
***
Ждал этого дня и Саша Ремезов.