Письмо длиною в десять лет
Шрифт:
В детском доме предпочли скрыть сей факт. В милицию так и не поступило заявление о пропаже ребенка.
Элла и Иван Безгодовы оформили юридические документы об усыновлении Тольки. Теперь в их семье появился сын – Безгодов Анатолий Иванович.
5 глава
Саша проснулся рано, еще до рассвета. Десятое января обещал быть интересным и насыщенным разными событиями днем.
Начало января в южном приморском городе выдалось очень теплым. Температура доходила до плюс пятнадцати
В воздухе пахло утренней свежестью. Темнота начинала рассеиваться. Пока еще совсем слабый, но смелый лучик солнца прорезывал тьму. Потом еще один и еще. И вот уже целый пучок лучей искрится на утреннем небосклоне.
Так же осторожно, как первый лучик солнца, где-то далеко, еле слышно, начинает петь птица. Вслед за ней незамысловатый мотив подхватывает целый хор птичьих голосов, к нему присоединяется гул машин. Город просыпается…
– Оказывается, что дворники и повара в столовой очень рано начинают работать – размышляет и удивляется мальчишка. – Пока мы спим, нежимся в постели, видим сны, дядя Лёня уже весь двор подмел, а в столовке уже готовы каша, булочки и компот.
Сердце забилось чаще, когда сквозь слабый утренний туман Саша Ремезов увидел желтый автобус с надписью «Дети», который парковался у ворот детского дома.
– Приехали, приехали! Привет! Привет! – закричал он. – Света, Гришка! Ура! Закончились каникулы!
– Странно, да? Обычно дети грустят, что отдых закончился, а у этих все шиворот на выворот, – делился размышлениями с водителем автобуса дворник дядя Лёня. – Ээх, вот ведь, житуха- пожитуха!
– Ремезов, ты куда? – крикнул дворник вслед выскочившему из входной двери мальчишке.
Сашка уже мчался со скоростью света к долгожданному желтому автобусу.
– Гришка, привет! – приветствовал друга Саша.
– А Светы почему нет?
– Привет! Наверное, позже приедет. Автобус еще раз на вокзал поедет наших встречать!
– Ааа, понял!
Саша немного огорчился, выдержал паузу, а затем продолжил: «Здорово, что ты приехал, а то, такая скукотища тут была!»
Друзья похлопали друг друга по плечу и в припрыжку побежали в здание детского дома.
– Сашка, давай, на задний двор заглянем на кроликов посмотрим. Я так по «Пушистику» соскучился, – предложил Гришка.
– Давай, только быстренько, пока воспиталки нас не спалили.
Дорожка, вымощенная серой, тротуарной плиткой, петляла между стволов деревьев, побеленных известью. Мальчишки пробежали яблоневую аллею. Им предстояло еще преодолеть детскую площадку и вот, они уже почти у клетки с «Пушистиком».
Вдруг Сашка ощутил, что земля уходит из – под его ног, он теряет равновесие и падает. Боль, резкая боль пронзительно распространяется по его коленям и правой руке.
– Эй, ты! – мерзкий, противный Яшкин голос пронзает тишину.
Сквозь боль Сашка слышит его ругательства, а еще визжащий вопль Гришки, которого тянут за ухо и ведут на детскую летнюю веранду. Сашке тоже велено идти туда. Он с трудом поднимается, ноги слушаются, но горят от царапин, а вот рука изнывает от резкой боли в кисти.
Сначала компания из двух человек, «шестеривших» у Яшки, требовала у малышей проставиться за «заезд с каникул» по пятьсот рублей с каждого.
Вторым пунктом в требовании значились «сиги» – на их сленге так назывались сигареты. Ну, а когда поняли, что не получат ни того, ни другого, так как у мальчишек этого просто нет, стали их бить и пинать.
Резкий крик Нателлы Робертовны остановил негодяев. Пинки и тычки прекратились.
– Будете должны по тысяче! – напоследок подытожил Яшка и убежал догонять свою компанию недорослей, которые докуривали свои сигареты, громко ржали над пострадавшими.
– Что с рукой? – спросила Нателла Робертовна.
– Упал, – стараясь держаться, чтобы не заплакать от боли произнес Сашка.
– А ты?
– Я тоже… Упал, – поднимаясь с колен, ответил Гришка.
В медицинском кабинете, проведя все манипуляции с бинтами, средствами дезинфекции, медицинская сестра сказала, что Саше нужно делать снимок в травмпункте, а Гриша отделался синяками и ссадинами.
Так распорядилась жизнь: в долгожданный день, вместо музыкального прослушивания Сашка поехал в больницу.
Перелома кисти не оказалось, но для занятий музыкой растяжение связок и ушиб руки не сулили ничего хорошего. Месяца на три точно можно было забыть о репетициях, а уж о прослушивании – тем более.
На обратном пути из больницы они заехали на вокзал, чтобы встретить вторую партию приехавших с зимних каникул ребят.
Радостная и долгожданная встреча с друзьями была омрачена болью от полученных травм а, самое главное, обидой и безысходностью ситуации.
Жаловаться – нельзя. Физически с негодяями не справиться – силы не равны.
Света как могла подбадривала Сашку, говоря о том, что ничего страшного не произошло и рука быстро заживет. Но парень был безутешен.
Большая обида и жажда мести Шмелю – вот что занимало все мысли мальчика. Ни о чем другом теперь он думать не мог. Хулиганы – подростки сделали ему больно, очень больно, настолько больно, что в этот раз он решил ответить им тем же, а точнее, превзойти их и сделать еще больнее и восстановить справедливость.
– Все, хватит терпеть! Надо с Гришкой обсудить. Мы обязательно должны что – то придумать, – засыпая, твердил про себя Саша Ремезов.
Тело его сотрясалось от немых рыданий, он плакал в подушку «сухими» слезами. Молча, чтобы его не услышали соседи по комнате. Главное, что требовалось ему лечить в этот момент – не кисть руки, а израненную душу, в которой прочно утверждалось недоверие к людям выше него ростом.
Он понимал, что ему необходим такой взрослый, который смог бы убедить его в том, что справедливость существует, а зло должно быть наказано.