Письмо длиною в десять лет
Шрифт:
Он понял, что спорить с невидимым голосом бесполезно и быстро вышел из концертного зала.
Члены комиссии недоумевали.
– Что – то случилась? – задал вопрос старенький завуч. – Таким я давно его не видел.
– Подождем, увидим, – хмыкнул противный заведующий отделением.
Его ухмылку отметили многие преподаватели. Все прекрасно знали, что заведующий отделением с благозвучной фамилией Соловейчик давно претендует на место директора школы и ждет не дождется, когда тот уйдет на пенсию.
Соловейчика недолюбливали многие, в том числе и Безгодов. Все прекрасно знали его ревностное и завистливое отношение к успехам коллег. Получить пятерку у Соловейчика – равносильно уложить противника на обе лопатки.
Безгодов приготовился дать отпор заведующему, но тот, вопреки всем ожиданиям, вдруг залился в похвалах.
– Отличное, яркое выступление учеников класса! Ребята молодцы – подготовились к экзамену, показали высокую культуру исполнения! – разглагольствовал Соловейчик.
Но, в своей речи он почему – то не отметил работу преподавателя Безгодова. Можно подумать, что ученики самостоятельно научились играть на гитаре.
Анатолий Иванович решил не зацикливаться на игнорировании его педагогической деятельности. Он понимал, что спорить с заведующим отделом бесполезно, и пока тот красноречиво воспевал достоинства других гитаристов, преподаватель отрешенно смотрел в окно. Мысли его были далеко. Что-то царапало и сверлило Безгодова изнутри. Эту тревогу Анатолий стал ощущать недавно, с того момента, как к ним в музыкальную школу привели на прослушивание двух мальчишек – близнецов. Безгодов прослушал ребят, отметил в них незаурядные музыкальные способности и пригласил их на обучение в класс гитары.
Простучав в ладошки ритмические рисунки и повторив мелодические обороты, мальчишки были отправлены на школьный двор, где им строго – настрого было велено вести себя прилично и дожидаться отца. Соблюдение правил приличия близнецами было тут же проигнорировано и сейчас они просто повисли на школьном заборе, раскачиваясь на нем, как на турнике.
Отец с тревогой поглядывал в окно. Сорванцы, заметив грозный взгляд взрослых, уныло поплелись к скамейке.
–Это приемные дети. Мы с женой усыновили их два года назад. Жалко было их разлучать, пришлось взять двоих. Жена в них души не чает, а мне приходится быть строгим отцом. Она – пряник, я – кнут. Так и воспитываем, – откровенничал с Безгодовым отец близнецов.
– Без кнута никак нельзя? – полюбопытствовал Анатолий. – Это дети, а не машины. У них должно быть детство – шаловливое, озорное, веселое.
– Им дай волю, быстро на шею сядут, – прервал размышления Анатолия отец близнецов. – Я их строго держу. Ремень на видном месте висит.
Преподаватель поморщился. Он вспомнил своего приемного отца Ивана Федоровича Безгодова. Вот кого искренне любил и уважал Анатолий!
Безгодовы усыновили маленького Тольку, когда тому стукнуло семь лет. Парнишка сначала находился в доме малютки, а по достижении трехлетнего возраста его перевели в детский дом.
Иван Федорович работал неподалеку. По вечерам, возвращаясь с работы, мужчина встречал грустный недоверчивый взгляд темных мальчишеских глаз. В это время детей выводили на прогулку.
Старенький, убогий участок, на котором громоздились ржавая беседка и такие же качели, производил на мужчину угнетающее впечатление.
– Дети, не балуйтесь. Алексеев, не лезь на дерево! Афонина, не сиди на снегу! – командовала воспитательница.
Безгодова коробило такое обращение к воспитанникам детского дома.
– Неужели нельзя к детям по имени обращаться? – злился мысленно Иван. – Это же ребятишки, а не солдаты. Вот если бы у меня был сын…
Он уже заранее знал, как будет воспитывать собственного сына. Они бы занимались спортом и музыкой, ходили на рыбалку, в лес за грибами, по вечерам встречали мать с работы и помогали ей по хозяйству. Всегда вместе, объединенные общими семейными заботами.
Мечта была несбыточной. Его жена Элла Владимировна не могла иметь детей. Уже давно погасли огоньки надежды, и супруги постепенно смирились со своей участью. Они намерено проходили мимо магазинов с детскими товарами, какими бы яркими и зазывающими не были витрины и рекламные щиты торговых заведений.
Постепенно жизнь супругов становилась вялой и пресной. Они почти не разговаривали друг с другом и уходили с головой в работу, стараясь заглушить мечту о детях.
– Все, я устала. Я не могу больше ходить по больницам! – не выдержала первой Элла. Мне скоро сорок! Бесконечные капельницы и уколы сведут меня в могилу раньше времени. Надо принять тот факт, что у нас не будет детей, собственных детей!
Как принять такой факт Иван Безгодов не понимал. Разве это семья, где нет детей? Дом без детского смеха, топанья маленьких ножек, разбросанных игрушек, размазанной по столу кашей – разве это дом?
Дом Безгодовых – полная тишина и замкнутость. Каждый сам по себе. Пара дежурных фраз утром и вечером, ужин в тишине – вот все общение супругов Безгодовых.
А ведь была любовь! Большая, всепоглощающая! Их влекло друг к другу, чувства не помещались в простые, ясные слова. Они шли навстречу с огромным желанием соединить свои руки, души, судьбы.
Тогда, девятнадцатилетние студенты музыкального училища Ваня Безгодов и Эллочка Волкова совершенно потеряли голову от любви. Даже музыка отошла на второй план. Вместо занятий в музыкальном училище они, держась за руки, гуляли в городском парке, кормили лебедей в пруду. Эллочкина скрипка и Ванина гитара бесцельно лежали на деревянной скамейке.
Отрезвление пришло внезапно. Мама Эллочки позвонила матери Безгодова и потребовала, чтобы гитарист отстал от ее дочери.
– Мне сегодня преподаватель по классу скрипки сообщила, что моя дочь пропускает занятия! Это все из-за Вашего сына! Он мешает Эллочке учиться. И это четвертый курс! Нужно готовиться к выпускным экзаменам. Хоть бы бед не натворили. Расхлебывай потом за них. Скорее бы, Вашего Ивана забрали в армию! – с надрывом в голосе сказала Волкова.
Это было сказано таким тоном, будто Иван был преступником, и ему грозила тюрьма.