Плачь обо мне, небо
Шрифт:
– Готова поручиться, её не остановит даже свадьба…
Внутри князя Петра уже кипела чистая ярость, выплескиваясь все разъедающими каплями; сомнений не было – говорили о его сестре. Даже если среди штатских были еще Голицыны (ввиду распространенности фамилии здесь бы нашлось еще минимум трое), столь явные совпадения слишком смешны – речь идет о Катерине. И если он верно понял немецко-французские фразы, сестра упала на самое дно, и ей стала не дорога даже собственная честь.
Стиснув руки в кулаки, на секунду крепко зажмурившись, князь Петр сделал медленный
Значит, Катерина была здесь, в Дармштадте. Куда она отправилась, он не мог угадать, но сейчас это – второстепенно; сначала следует встретиться с Наследником Престола, и уж для него-то беседа будет короткой. Взбешенного князя Петра уже не волновало, что именно цесаревич наобещал его сестре – он должен был ответить за свои бесчестные действия. Для него, быть может, все не в новинку, и всех Романовых с колыбели учат пользоваться каждой хорошенькой барышней, что попадает во дворец, но Катерина – не все.
Голос слуги, вновь бесшумно появившегося, чтобы пригласить князя на аудиенцию, выдернул того из хаоса пропитанных ненавистью мыслей.
Больших усилий стоило надеть бесстрастную маску и с идеально ровной посадкой головы перешагнуть через порог и не изменить выражения своего лица при виде устроившегося за письменным столом цесаревича, чудом еще не сокрытого за высокими стопками каких-то документов и бумаг. Князь Петр впервые лично встречался с Наследником Престола, но неплохо знал его по портретам, да и был наслышан о его личности. Если бы не история с сестрой, быть может, князю бы удалось назвать того прекрасным кандидатом на роль будущего Императора и даже с искренностью принести присягу. Вот только сейчас, когда глаза застила ярость, сквозь которую едва различимыми линиями был выведен образ Катерины, он мог лишь ощущать отвращение к человеку, что готовился воспринять Российский престол.
– Ваше Императорское Высочество, князь Петр Алексеевич Голицын по поручению герцога Лейхтенберского, Николая Максимилиановича, прибыл.
Отрывисто откланявшись, князь безмолвно вперил холодный взгляд в цесаревича, как-то задумчиво поднявшего голову, словно бы запамятовал об аудиенции. С четверть минуты тот изучал визитера, сощурившись, а после едва заметно кивнул, будто отвечая каким-то своим мыслям, и закрыл папку, что лежала перед ним.
– Рад видеть Вас, князь, – заговорил Николай, поднимаясь из-за стола, но не выходя. – С чем же послал Вас ко мне кузен?
Глаза его чуть потеплели, и князь Петр ощутил, как ярость набирает обороты. Сглотнув, чтобы сохранить внутреннее равновесие хотя бы в голосе, он медленно стянул с руки новую перчатку и с презрением швырнул в лицо Наследнику Престола.
– С этим.
Заинтересованно хмыкнув, поймавший внезапное послание Николай уточнил:
– Вы уверены? Не припомню, чтобы у нас были поводы для дуэли.
– А Вы напрягите память, Ваше Высочество, – все правила этикета зиждились на тонком волоске, что мог в любую секунду просто быть сдутым потоком воздуха
Прежние насмешливые искорки в глазах Наследника Престола сменились стальным блеском.
– Смею предположить, что Вы говорите о своей сестре, и эта перчатка не от герцога, а от Вас.
– Вы одарены острым умом, Ваше Императорское Высочество, – если бы не шутовской поклон, можно было бы решить, что фраза и впрямь являлись лишь искренним выражением восхищения. Но князь Петр сейчас испытывал абсолютно диаметральное чувство – презрение.
– Позволите узнать, что именно вы сочли за оскорбление в её адрес, чтобы нам с Вами не терять драгоценного времени?
В ответ на это князю Петру захотелось громко рассмеяться; если бы только все не было слишком серьезно и он находился в кабаке с армейскими друзьями, а не на аудиенции. Потрясающе сыгранная честность, заслуживающая аплодисментов.
– Поиграться с чувствами влюбленной барышни, добившись того, чтобы она отменила собственную свадьбу и оказалась обесчещена, при этом готовиться венчаться с датской принцессой – по-Вашему, недостаточно для оскорбления? – выплюнул он, не сводя сверлящего взгляда с Наследника Престола, надеясь прочесть на его лице хоть каплю раскаяния или сожаления.
Увы.
Единственное, что там проскользнуло эфемерной тенью – усталость.
– Вам об этом поведала Ваша сестра?
Вопрос звучал так, будто бы они беседовали о погоде.
– Я имею право не сообщать, откуда были получены сведения. В их достоверности у меня нет причин усомниться, – даже если и сплетницы чего приукрасили, слова дядюшки не могли лгать. – Равно как и нет причин верить Вам.
– Вы понимаете, чем чреват вызов лица императорской крови? – попытался воззвать хоть к какому-то разуму цесаревич.
Напрасно.
– Вы можете только прикрываться своим происхождением, вместо того, чтобы ответить за свои действия!
– Я никогда бы не посмел прикоснуться к Вашей сестре, – с какой-то тяжелой бесстрастностью сообщил Николай. Князь Петр осекся, что-то уловив в этом лишенном эмоций голосе, но тут же усмехнулся:
– Яблоко от яблоньки недалеко падает. Вы ничем не лучше своего отца.
Какими бы ни были отношения в царской семье, сколь бы сильна ни была обида Николая на Императора, все это оставалось внутри, скрыто от посторонних глаз. И позволить кому-либо оговаривать его близких, даже если сам неоднократно упрекал отца в адюльтерах, не мог. В груди встрепенулось что-то темное.
– Глупец, – с обреченным сожалением тихо протянул цесаревич. – Жду завтра Вашего секунданта.
Комментарий к Глава седьмая. Скажи, что же нас дальше ждет
*Капля камень точит <…> По крайней мере,.. (фр.)
========== Глава восьмая. Не возвращайся, если сможешь ==========
Когда пред общим приговором
Ты смолкнешь, голову склоня,
И будет для тебя позором
Любовь безгрешная твоя…
М.Ю.Лермонтов
Германия, Карлсруэ, год 1864, сентябрь, 30.