Плачь обо мне, небо
Шрифт:
— Даже тринадцатилетний Алексей куда как более обходителен с дамами, — поддел брата Александр, напоминая об отношении барышень к очаровательному четвертому сыну царской четы. Тот, пожалуй, и впрямь мог затмить своих братьев, и им стоило опасаться конкуренции уже года через три: у Великого князя уже сейчас отбоя от поклонниц нет, причем, даже некоторые молоденькие фрейлины всерьез сожалели о юности Алексея, не оставляющей возможности для романа.
— Всё равно выбирать мне невесту будет Император. Бессмысленно и жестоко давать кому-то из них надежду.
В голосе цесаревича не было ни тоски, ни сожаления: он просто принял этот факт, просто оставив себе надежду на то, что отношения с невестой сложатся наилучшим образом. Он будет её уважать, избавив от слухов о своих связях, как это было с его дедом, а она будет любить
— Тем более стоит хоть раз влюбиться, пока ты еще не обручен! — юношеский пыл Александра в вопросе романтических чувств выглядел забавно, если учесть, что и он не питал особого интереса к женскому полу. — Да и каждая фрейлина знает, что это не более чем коротая интрижка.
С этим утверждением Николай был бы готов поспорить, но знаний о натуре барышень ему недоставало, чтобы дать уверенные аргументы. Зато он точно знал, что некоторые из них заслуживали чего-то большего, нежели унизительной для них роли любовницы. Пусть даже самого Императора.
Например, Катрин.
Комментарий к Глава восьмая. Не обнажай минуших дней
*единственной (дат.)
========== Глава девятая. Солнце на просторах души ==========
Российская Империя, Карабиха, год 1863, октябрь, 23.
В домашней церкви Голицыных, где давно уже не проводилось богослужений, догорала одинокая тонкая свеча, поставленная женской рукой. Это было почти единственное, что Катерина могла сделать для упокоения души папеньки: отец Владимир не приехал бы раньше конца осени, а больше отпеть хозяина поместья было и некому. Да и кого отпевать? Вместо могилы — лишь неровный деревянный крест, где хоть и в двух строках значилось, что здесь нашел последнее пристанище князь Алексей Михайлович Голицын, но на деле — под ним ничего окромя сырой земли не было. Тела государственных преступников не выдают. И Катерина отчаянно молилась за то, чтобы на “жизнь” папеньки в мире ином это никак не повлияло: в ее сознании он всё равно оставался безвинно убиенным. Хотя бы до тех пор, пока она не узнает всей правды. Только временами дознаваться до оной совершенно не хотелось — стоять так и смотреть на трепыхающийся огонек, когда он уже слепит глаза, казалось естественным и правильным. Держать за руку стоящего рядом жениха, перед святыми образами поклявшегося быть с ней всегда, — тем, что залечит все раны. И может не стоило вновь ввязываться в дворцовые авантюры? Кроткий лик Николая Чудотворца, кажется, в ответ на эту мысль утратил свою улыбку, словно бы не одобряя идеи княжны. Но та восприняла это как шутки света и тени.
Чего только ни почудится.
Пустое поместье вопреки всем мыслям Катерины не тянуло из нее силы, а отчего-то позволяло восстановить порушенное душевное спокойствие. Здесь все дышало одиночеством, но не тем, в котором сердце разрывается вклочья. Это одиночество имело привкус спасительной тишины, дающей иллюзию замершей жизни. И если ее колесо вдруг запустить вновь, рядом уже окажутся родные: маменька, папенька, Ирина и Ольга, Петр. А еще она сама вернется на месяцы назад, в наполненный огнями и пузырьками шампанского зал, где ее пальчики будут покоиться в ладони Дмитрия, просящего перед всем светом её руки. Там все было просто и предрешено: спустя несколько месяцев, весной, они обвенчаются, а в мае отправятся в Ниццу — такой подарок молодым решили преподнести Алексей Михайлович и Марта Петровна. Граф Шувалов же, в свою очередь, приказал отстроить усадьбу для молодых в кратчайшие сроки, дабы уже в июле вернувшиеся из своего путешествия дети могли зажить своим домом.
Когда Дмитрий испросил ее руки в присутствии всего семейства, Катерина не могла ответить отказом, хотя бы потому, что, столкнувшись взглядом с папенькой, она вспомнила их недавние разговоры и данное с легким сердцем обещание. Князь Алексей Михайлович учил детей держать данное слово, и потому сопровождающееся румянцем согласие стало ожидаемым для старших Голицыных, а также поводом к искренней радости для графа Шувалова. Робко улыбаясь нареченному в ответ, княжна даже на миг ощутила то же тепло, что обуяло Дмитрия. И никаких сомнений в верности принятого решения не шелохнулось в юной душе. Вполне возможно, что она и не любила Дмитрия так, как Ирина — графа Перовского, не дышала им, не грезила их венчанием. Однако и равнодушной к своему жениху Катерину назвать было нельзя: они были знакомы с самого
Он и сейчас, в столь тяжелый период жизни, оказался подле нее, закрывший глаза на свой офицерский долг перед Императором, поспособствовавший побегу в Карабиху. Вновь доказавший свою верность и преданность любимой женщине, которую ценил и уважал не меньше, чем родную мать. Таких было грешно предать и обидеть — словом ли, делом ли. И Катерина надеялась, что Дмитрий ни разу не пожалеет о своем решении назвать ее своей суженой. Что она сумеет стать достойной женой и матерью его детей. Их детей. Что ни разу ему не придется упрекнуть ее, а его родителям — разочароваться в ней. Этому мирному и счастливому будущему княжна намеревалась отдать свою жизнь, и лишь изредка, отходя ко сну, позволяла себе впустить в сердце сомнения. А достойна ли она такого супруга?
Сухие листья, подхватываемые теплым ветром, закручивались в стремительном танце и, сталкиваясь с пышными юбками дорожного платья, опадали к ногам прогуливающейся по аллее Катерины. Ее спутник наблюдал за осенним вальсом, пребывая в одному ему ведомых раздумьях. Нижний парк, разбитый за барской усадьбой, с детства был любимым местом всех княжеских детей: Ирина любила устраивать здесь чтения, Петр и Катерина — играть в прятки, особенно когда к ним присоединялись младшие Шуваловы. Маленькая же Ольга могла часами рисовать у пруда, изредка упрашивая кого-либо из прислуги попозировать. В отличие от верхнего парка, по которому было страшно передвигаться-то, не соблюдая определенной длины шага — столь скрупулезно были вымерены все его объекты, нижний парк производил впечатление абсолютной естественности — будто бы все деревья произрастали лишь по воле самой природы. Не сковывала боязнь порушить идеальный рисунок ландшафта и тем самым навлечь на себя гнев маменьки. А значит, дышать здесь было не в пример легче.
Теперь же ничего кроме тоски по ушедшему и беззаботному детству парк не навевал, и Дмитрий это видел совершенно ясно. Остро ощущающий каждую перемену настроения невесты, он чуть замедлил шаг, легким жестом останавливая и свою спутницу, удивленно оглянувшуюся на него.
— Помнится, в наш последний бал ты умудрилась оттоптать мне ноги, но обещалась приложить все свое усердие на занятиях с учителем.
— Увы, герцог был в ужасе от моей полной необучаемости и оставил эти попытки, посоветовав более не посещать балы, — “сокрушенно” качнула головой княжна. Столь внезапное напоминание о ее промахах в мазурке подействовало, как чашка горячего молока с медом: успокаивающе и ободряюще.
— Не пытался ли он тем оправдать свою некомпетентность? Отказываюсь верить. Не подарите ли мне единственный танец? — учтивый поклон был всё же больше шутливым, и Катерина приняла эту неожиданную игру, подхватывая юбки для ответного реверанса.
— Почту за честь, граф, — сухие из-за холодного октябрьского ветра губы сложились в слабую улыбку, но Дмитрию и того было достаточно.
Предлагая руку невесте, чтобы после — закружить её по дорожке, ведущей к усадьбе, он наблюдал за тем, как почти не заметная улыбка превращается в более уверенную и искреннюю. А внутри все просило вернуть ту самую Кати, что смеялась, забыв о приличиях, на приеме у баронессы Вяземской, и спорила со своей нянюшкой, грозясь сбежать из дома, если та не позволит ей не надевать капор на прогулку. Ту самую Кати, ради которой он однажды испортил три любимых клумбы маменьки, за что выговор получил их садовник, ибо более не на кого оказалось свалить вину; тот же, в свою очередь, розгами наградил мальчишку из слуг, которого, якобы, молодой барин видел за кражей цветов. Ту самую Кати, по просьбе которой он стащил у кухарки целый таз свежеиспеченных пирожков, чтобы вместе с юной княжной раздать их детям-сиротам. Ту самую Кати, с которой он уже давно возжелал связать свою жизнь, полную тепла и света. Ту самую Кати, что и была источником этого света и тепла.