Плачь обо мне, небо
Шрифт:
– Увы, не могу сказать того же, – при всей своей мягкости и открытости, Николай умел проявлять сдержанность и даже жесткость, если того требовала ситуация. И с неугодными ему любезничать бы не стал. – Что Вы здесь делаете?
– Так Ее Высочество попросили чернильницу принести, да-с, – с выражением искренней невинности отозвался Борис Петрович, показывая рукой на единственный достойный внимания предмет на столе. Цесаревича такой ответ, судя по его реакции, совершенно не удовлетворил.
– Елена Павловна не отдавала таких распоряжений, тем более Вам: с момента Вашего появления здесь Вы лишь раз, при приветствии, заговаривали с ней.
Стиснув зубы, старый князь постарался придать своему лицу наиболее добродушное выражение. Того, что мальчишка
– Что бы Вы ни искали здесь, милейший, попрошу Вас покинуть кабинет Великого князя, – не оставляя Борису Петровичу выбора, произнес Николай. Холодные синие глаза смотрели непреклонно, и становилось ясно – никакие увещевания здесь уже не помогут.
Поклонившись, князь Остроженский направился к выходу. Будущий государь даже не сменил позы – лишь проводил взглядом нежеланного гостя, все также стоя в нескольких шагах от двери, спиной к ней, тем самым указывая визитеру на его место. Это и сыграло с ним злую шутку – едва старый князь оказался позади цесаревича, все его почтение вмиг облетело шелухой: резко обернувшись, он нанес короткий удар в спину, целясь к самому позвоночнику. Из груди пострадавшего вырвался хрип, и он рухнул на пол, теряя сознание от боли. О проблемах Наследника Престола со спиной Борис Петрович был прекрасно осведомлен.
Какой-то гадкий голос советовал довершить дело и избавиться от главного претендента на власть уже сейчас, но старый князь отогнал эту мысль прочь. Еще не время. Надавившие на шею пальцы погрузили цесаревича в глубокое беспамятство, после чего пришлось оттащить его тело подальше от входа и притворить дверь: бросать поиски на полпути Борис Петрович не собирался. Правда, он не знал, как давно мальчишка следил за ним, и как скоро его хватятся, поэтому времени было не так уж много. Но он постарается успеть.
Увы. Князь Остроженский не знал, сколько минуло времени с момента, когда он возобновил свои поиски, чутко прислушиваясь к каждому едва уловимому шуму в кабинете и за его пределами, но ничего, хотя бы мало мальски похожего на браслет, не обнаруживалось. Стоило предположить, что где-то здесь имелся проход в тайную комнату, коими изобиловали все дворцы и усадьбы, однако выяснять, так это или нет, сейчас он не мог. В бессильной злобе смахнув на пол фарфоровую статуэтку, белеющую в полутьме кабинета, Борис Петрович убедился в том, что цесаревич не очнулся, и выскользнул за дверь, стараясь, чтобы старое дерево не скрипнуло лишний раз.
Отсутствие Его Высочества в гостиной было обнаружено, когда вечер подходил к своему завершению: Мария Александровна, несколько раз ловившая себя на мысли, что не может найти сына среди гостей, тут же обвиняла себя в излишней мнительности и контроле уже давно повзрослевшего ребенка, но на сердце было неспокойно. Когда же присутствующие стали расходиться, откланиваясь хозяйке и ее августейшей гостье, государыня поняла, что ее волнение было не безосновательно: Белая гостиная уже почти опустела, а Николай все отсутствовал. Справившись о сыне у Елены Павловны и убедившись в том, что та не более ее знает о местонахождении Николая, Императрица стремительно поднялась с диванчика, чтобы лично найти хоть кого-нибудь из слуг, вместо того, чтобы вызвать их. В такие моменты она теряла свой монарший статус: материнское затмевало царское. Великая княгиня, недоумевающая о причинах столь сильных переживаний Ее Величества, без лишних вопросов распорядилась найти цесаревича. А пока она раздавала указания тем из слуг, кто был оставлен во дворце после смерти Михаила Павловича (ссылаясь на то, что ей не нужен столь обширный штат, она распустила большинство из них), юбки темного платья Марии Александровны уже промелькнули за дверьми, ведущими в коридор хозяйской половины. Позволить себе сидеть
К моменту, когда перед Ее Величеством распахнулись двери кабинета покойного Великого князя, руки ее уже подрагивали, и вместе с ними прыгало пятно света, образующееся от свечи, что крепко сжимала государыня. С тонких сухих губ сорвался вскрик, когда в поле зрения попал крест Александра Невского, украшавший парадную форму, и взгляд скользнул по неестественно запрокинутой голове. Бросившись к сыну, усаженному на кушетку так, словно бы он просто устроился отдохнуть и уснул в этом положении, Мария Александровна тут же попыталась нащупать пульс. Ощутив ровные удары сердца, не слушающимися руками она с трудом переменила положение его тела, укладывая на кушетку, расстегнула воротник мундира и развязала шейный платок, не зная, что ей сделать, чтобы привести Николая в чувства. Сил не хватало, чтобы позвать кого-либо сюда, и оставалось лишь попеременно шептать то на родном немецком, то на давно ставшем родным русском молитвы.
Порой ей казалось, что однажды после такого удара ей уже не оправиться. И каждая тревожная весть о несчастье, приключившемся с сыном, становится еще одним шагом к уже заготовленной для нее усыпальнице в Петропавловском соборе. Из всех своих детей сильнее всего она переживала именно за Николая.
***
Российская Империя, Санкт-Петербург, год 1863, декабрь, 28.
В Зимний государыня с сыном вернулась лишь к обеду следующего дня: утром в Михайловском побывал медик, убедивший Императрицу в том, что жизни цесаревича ничто не угрожает, но в ближайшие дни ему не стоит перенапрягаться и лучше соблюдать постельный режим. Терпения Николаю хватило лишь на полдня, после чего, заявив матери, что спина его боле не беспокоит, он настоял на отъезде. На все вопросы Марии Александровны и Елены Павловны о случившемся он лишь отмахивался: мол, хотел добраться до сокровищ библиотеки Великого князя, оступился ненароком и ушиб позвоночник. Сил хватило только на то, чтобы переместиться на кушетку, где его и нашли позже, когда он забылся сном. Даже если Ее Высочество не поверила, допытываться до правды она не стала, а Ее Величество и без того прекрасно знала, что если сын не желает говорить о реальном положении дел, бесполезно его этим мучить. Как и напоминать о наставлениях врача. Стоило цесаревичу только оказаться в Зимнем, как он тут же распрощался с матерью, пообещавшись сегодня не усердствовать с занятиями (государыня настояла на отмене некоторых из них), но на просьбу остаться в спальне хотя бы до следующего утра ответил решительным отказом.
Бездействовать было некогда.
Преодолев восемьдесят ступеней на пути к третьему этажу и отсчитав нужное количество безликих белых дверей фрейлинского коридора, он осторожно постучал по свежевыкрашенному дереву, дожидаясь едва слышного здесь ответа.
– Катрин, я прошу простить мне этот визит, но разговор не терпит отлагательств.
До сей минуты изучавшая ограненные сапфиры Катерина, не ожидавшая увидеть здесь Его Высочество, соскочила с не заправленной постели и присела в положенном реверансе, надеясь, что ее излишне расслабленный вид, лишенный всяческого придворного лоска, не вызовет вопросов. Она не планировала сегодня покидать комнаты, получив выходной от государыни, и потому отказалась и от тяжелого платья, заменив его простым домашним, с одной нижней юбкой, и от сложной прически, едва лишь собрав вьющиеся волосы в косу. Не в таком виде следовало встречать царских особ.
– Чем обязана, Ваше Высочество?
Пристально рассматривая переполошенную девушку, взирающую на него с таким удивлением и беспокойством, Николай все сильнее уверялся в мысли о полном незнании княжны относительно дел ее дядюшки. Она явно не была осведомлена об их вчерашнем столкновении и его исходе. По крайней мере, ему очень хотелось верить в ее непричастность ко всему. Если она лишь играет роль, то, признаться, актриса из нее гениальная.
– Что Вам известно об интересе князя Остроженского к делам покойного Михаила Павловича?