Плачь обо мне, небо
Шрифт:
– В конце концов, он перепишет все завещание на нее, оставив детей обездоленными, и на следующее утро по нему уже отслужат панихиду.
– Вы жестоки, Катрин, – усмехаясь, оценил её вариант Николай, – она еще немного поживет с ним, чтобы иметь возможность посещать приемы в сопровождении столь знатного супруга. Ведь после его кончины ей придется блюсти траур: это накладывает табу на все светские вечера, а такая барышня как она следит за своей репутацией, чтобы попрать все нормы.
– И несмотря на то, она будет тайно иметь связь с каким-нибудь офицером.
– Драгуном! Чем не принц на коне?
Едва сдерживающая смех Катерина после этого воодушевленного замечания уже, не таясь, рассмеялась, и столь заразительно, что Николай сохранять серьезность тоже не имел возможности. Впрочем, дабы не навлечь на себя осуждающие взгляды, пришлось почти сразу успокоиться,
– Не думала, что Наследник Престола может обсуждать барышню за её спиной, – в голос нарочно был добавлен легкий укор, но веселье в зеленых глазах выдавало настоящие эмоции. Николай, так же чуть склонившись к своей спутнице, понизив голос, вкрадчиво пояснил:
– Готов поспорить – не к ночи помянутая барышня сейчас с не меньшим удовольствием сплетничает о нашем уединении.
С тихим смехом Катерина сложила веер, едва дотронувшись его краем до плеча цесаревича в немом, но шутливом предупреждении. А в зеленых глазах читалась благодарность за эти спокойные минуты, позволившие забыть о причинах для грусти и впервые за долгое время искренне рассмеяться.
Комментарий к Глава двенадцатая. С мечтой о близком пробужденье
*она глупа (фр.)
**шила в мешке не утаишь, м-ль Ланская (фр.)
========== Глава тринадцатая. Ломается хрупко бессильная сталь ==========
Российская Империя, Карабиха, год 1863, декабрь, 25.
В последних числах декабря почти в каждом доме появлялась пушистая зеленая красавица, знаменуя приближение праздника: немецкую традицию ставить елку в Россию привезла еще покойная Александра Федоровна, и постепенно это стало традицией не только во дворце, где отдельно наряжалась елка Императора, Императрицы, каждого из детей правящей четы, а также для малого великокняжеского двора, но и в домах всех слоев населения. Различалась лишь пышность, с которой проводилась подготовка к празднику: где-то вместо деревца даже ставили лишь несколько его веточек, но от духа Рождества не желал отказываться никто. Катерина, привыкшая к ощущению чуда, что рождали все эти приготовления, погружённая в мысли о приюте, начавшем функционировать, пусть и не в полную силу, испросила у государыни разрешения заняться праздником для детей, и теперь с небывалым усердием завязывала ленточку, которой фигурка крепилась к колючей зеленой лапе. Стоящий рядом Николай поправлял лестницу, чтобы усадить на вершину ели натертую до блеска звезду. Все игрушки были вытащены с антресолей, и княжна сильно обрадовалась, что туда в момент уборки не добралась, иначе бы выкинула все ненароком. А теперь, как оказалось, даже эти безделицы пригодились.
Изначально предполагалось, что Мария Александровна с несколькими фрейлинами и старшими сыновьями нанесет визит приюту к обеду, но с самого утра государыне нездоровилось, и её присутствие оказалось под большим вопросом. Цесаревич намеревался было остаться с матерью, но она настояла на его поездке в приют, увещевая в том, что ее самочувствие от его присутствия не улучшится само, да и скорее всего мигрень утихнет к вечеру, поэтому нет нужды волноваться попусту. Взяв с матери слово, что она не будет перенапрягаться и взамен пообещавшись составить компанию княжне Голицыной и вернуть ее во дворец в целости и сохранности, Николай распорядился об экипаже. И уже с обеда вместе с Катериной он занимался украшением большой комнаты, некогда бывшей бальной залой поместья Голицыных, а ныне превратившейся в столовую. Одетая в простое платье, дополненное лишь легким кружевным фишю, княжна любовно расправляла крылья бумажной птицы, что смастерила когда-то маленькая Ольга. Перед глазами вставали картины счастливого детства, в котором каждое Рождество ожидалось с особым трепетом, и улыбка блуждала по задумчивому лицу. Вот только жизни в этой улыбке не было. Цесаревичу же отчаянно хотелось вновь увидеть озорные огоньки в потухших глазах спутницы: ему вообще претила любая грусть и страдание, и будь его воля, он бы давно нашел способ избавить от них свой народ. Но если для тех, кто однажды присягнет ему на верность, Николай пока еще не мог ничего сделать, облегчающее их участь, то хотя бы находящуюся рядом девушку он должен был развеселить.
– Катрин, вы не откажете мне в прогулке?
Княжна с той самой птичкой в руках вздрогнула: тишина, что окутывала её и почти усыпляла, оказалась безжалостно нарушена. Потребовалось время, чтобы осознать,
– Не думаю, что Вам интересно утерявшее свой облик поместье, – горечь в голосе даже не скрывалась. Бумажная поделка нашла свое место на пушистой ветви, руки потянулись к коробке, где хранились остальные игрушки.
– Я, конечно, не откажусь и от экскурсии по усадьбе, но сейчас мне бы хотелось насладиться верховой ездой. Вы упоминали, что Ваш брат учил Вас держаться в седле?
Такое занятие, пожалуй, мало подходило утонченной и хрупкой барышне, но князь Петр всячески потворствовал интересу сестры к не девичьим увлечениям, и потому Катерина даже на свой шестнадцатый день рождения получила в подарок от брата его любимого скакуна, а в восемнадцать даже приняла участие в охоте. Правда, не сказать, что бы оная прошла удачно: сравниться с мужчинами в сём для нее было сложно, однако удовольствия охота принесла немало. Маменька только укоряла, что не пристало барышне в мужском костюме да на лошади скакать, на что тут же получила ответ — все императрицы Российские в охоте участие принимали, разве что Анна Иоанновна предпочитала ей стрельбу из дворцовых окон. У княгини возражений не находилось, но попыток урезонить дочь она не оставляла, а потому верховые прогулки и, тем паче, охота, происходили в величайшей секретности, когда маменька отбывала из поместья.
– Здесь и лошадей-то не осталось.
Убедившись в том, что на елку было вывешено все, что когда-то убрали в коробку после Рождества, княжна оглядела невысокое деревце, уже увенчанное звездой и готовое предстать перед не ожидающими такого чуда детьми.
– А может, Вы просто боитесь конных прогулок? – поддел её Николай, наблюдая за ожидаемой реакцией со стороны спутницы: Катерина вспыхнула и медленно, с расстановкой произнесла:
– Я обгоню Вас, Николай Александрович, даже если поеду с завязанными глазами.
– Вы так уверены в себе? Готовы на дружеский спор?
– Что предлагаете поставить на кон? – в зеленых глазах уже вовсю разгорелся азарт, убеждая в правильности выбранной тактики.
– Желание.
Встретившиеся руки скрепили рукопожатием договоренность. Решить, где взять коней, было вопросом несложным, как только прогулка приобрела новое значение: стоящая у крыльца карета, запряжённая шестеркой лошадей, сама наталкивала на крамольные мысли. Поддавшаяся на провокацию княжна, застегивающая крючки редингота, уже была готова зайти сколь угодно далеко, и первой двинулась в сторону экипажа, тем самым отвечая на вопрос своего спутника. Распрячь коней оказалось делом хлопотным, если учесть, что никому из них ранее этого осуществлять не приходилось. Тем более – в условиях постоянного опасения, что кучер вернется раньше времени. Но на сей раз, похоже, им повезло, и Катерина вознесла хвалу всем трактирам за время, которое в них могли проводить некоторые мужики. Выводя скакунов за пределы усадьбы, спорщики обменивались заговорщицкими улыбками, которые непременно переросли бы в смех, если бы не необходимость срочно сбежать с “места преступления”, а забираться в седло, сотрясаясь от хохота, было бы крайне проблематично. И если цесаревич сумел бы справиться с этой задачей, то княжне изрядно мешали юбки, и следовало полностью сосредоточиться, чтобы не упасть в грязь лицом. И в снег тоже.
Гнедая лошадь чутко слушалась всех указаний наездницы, и паника, довлевшая над Катериной первые минуты, понемногу растворялась, уступая место азарту, что захватывал с головой ее всякий раз, стоило лишь оказаться в седле. Выбранный маршрут не предполагал особых препятствий, если во внимание не брать снежные сугробы: от ворот, ведущих в поместье, дорога проходила через редкий лесок, а затем слева ограждалась чистым полем, за которым расположилась сама деревенька, чьи жители принадлежали Голицыным. В паре верст от нее протекала речка, сейчас затянутая тонкой корочкой льда. Именно её выбрали финишной точкой, по которой было решено определить победителя. Лошади шли наравне, раскрасневшаяся Катерина, уже ничуть не заботящаяся о своей прическе, из которой выбились передние пряди и теперь хлестали по лицу, подгоняла скакуна, видя впереди заветную серебрящуюся ленту реки. Николай, с не меньшим запалом следящий за скачкой, позволил княжне сравняться с ним, чуть сдерживая жеребца и вновь позволяя тому сорваться в галоп. Дух захватывало от одной мысли о такой скорости, и холодели руки, сжимающие поводья. Но вид блеснувшей финишной точки, словно в насмешку бликующей, уничтожил все преграды. Напряженное тело само склонилось ниже к гриве, а сердце отсчитывало удары до смены галопа на карьер.