Плач серого неба
Шрифт:
— Тот — настоящий! — попыталось заорать мое горло, но дало петуха, — он дышит!
К счастью, меня поняли. Ларра не мешкала ни секунды. Ее рука метнулась за спину и сорвала с рюкзака очередную кружевную подушечку. Орчанка зубами выдернула кольцо и метнула расшитый кружевной снаряд вниз. Грохот взрыва смешался со страшным воем чудовища. Скрытый туманом гигант двинулся к нам, но первый Артамаль что-то повелительно проорал со своего балкончика. Монстр снова завыл и, проломив перила, обрушился вниз.
Старика в маске нигде не было видно. За левым плечом раздался веселый смех.
— Восхитительно! Стоило напомнить о вашем несовершенстве, как вы со всех ног бросились доказывать мою правоту. В высшей степени восхитительно!
— Сволочь бестелесная, — превозмогая дурноту прохрипел я и потянулся к горлу негодяя, но внезапно ощутил страшный холод. И если до того морозилась лишь моя душа, то на сей раз ощущения были вполне реальны. Продолжая улыбаться, старый мерзавец смотрел прямо на меня, а в глазах его бушевал вихрь прозрачных льдинок. Из мокрого воздуха вокруг меня разом ушел весь жар. Железные перила балкона внезапно покрылись инеем и жалобно застонали. Холод словно упал, сосредоточившись ниже моего пояса, и я, скосив взгляд, обнаружил, что по самую пряжку ремня вморожен в изрядную глыбу льда. Яростная возня и удары опустевшей рукоятью кинжала по полупрозрачному постаменту ни к чему не привели — я лишь потерял равновесие и откинулся на перила.
— Прекратите! — воскликнул Хидейк, но маг лишь хохотал, глядя на мои потуги. Ему вторил смех первого Артамаля, который издалека показывал на меня пальцем и радостно подпрыгивал на своем балкончике.
И тут сдали нервы у Леморы.
— Убирайся прочь! — взвизгнула она, а с плеч ее побежали к запястьям языки пламени.
— Нет! — закричал я, а Карл без лишних раздумий попытался схватить девчонку, но резво отпрянул, порывисто дуя на обожженные руки.
По щекам альвини текли огненные слезы, губы ломались в безумной гримасе. Вперив в ошеломленного Артамаля ненавидящий взгляд, она воздела над головой сомкнутые запястья, и шипящее пламя рванулось вверх!
— В высшей степени замечательный спектакль, — пробормотал старик, но внезапно его лицо приняло обеспокоенное выражение. — Эй! Да ты же…
Но в этот момент из рук Леморы вырвался длиннющий огненный хлыст. Он с треском взлетел к потолку, сплетаясь в ревущую петлю, с грохотом развернулся и ударил по балкону, где издевательски приплясывала первая копия старика. Раздался полный муки вопль. До боли вывернув шею, я увидел, как белая фигурка схватилась за стремительно темневшее лицо. Но куда больше неожиданностью оказался крик второго Артамаля! Негодяй перед нами тоже держался за лицо, и сквозь его пальцы бежал кровавый ручеек. Он пошатнулся и отнял руку, открыв широкую рану на щеке.
— Ах ты мерзвка! — от былого веселья не осталось и следа, — как же я сразу…
Следующий удар хлыста растопил весь иней и ледышку у меня на ногах, которые немедленно подломились, оставив меня корчиться на полу.
Огненная змея стремительно выросла, свилась ослепительными кольцами от пола до потолка, и ее голова стремительно понеслась к нашему балкону.
— Нет! Не сейчас! — закричал Артамаль и взмахнул рукой. Раздался громкий хлопок, на месте мага возникла груда снега, немедленно растаяла и пролилась водой сквозь решетчатый пол.
Лемора, лицо которой напоминало горящую маску, отчаянно закричала и попыталась отвести от нас огненный хлыст, но тщетно — струя ревущего пламени неудержимо приближалась.
Не знаю, что двигало Ларрой. И не думаю, что сама она представляла, что делает, когда направляла раструб зонта на приближавшуюся смерть и судорожно жала на кнопку.
Два огненных потока встретились, и порождение науки одержало верх над магией Хаоса — сияющий росчерк бестолково пронесся по всему помещению и бесследно исчез. Но кое-какой цели он все же достиг: раздался громкий хлопок и шипение.
— Трубы! — Крикнул Карл и навалился рядом со мной на опасно заскрипевшие перила.
Мне вдруг показалось, что пара стало больше. Но нет, не показалось! Снизу повеяло горячей сыростью, и я осознал, что едва различаю остальных.
— Нужно убираться! — вопила Ларра, на ощупь пробираясь к двери.
— Нет! — заорал я, пытаясь перекричать шипение, — принц! Спасаем принца! — голова кружилась, в глазах мутнело, и я увидел лишь размазавшийся в воздухе неясный силуэт. Оглохший и полуослепший, я сделал пару неверных шагов, едва не свалился через перила, но толстые и крепкие пальцы до треска вцепились в мой жилет и потащили в никуда. Лишь краем глаза я заметил, как на балконе с бесчувственным принцем мелькнуло то, что могло быть только длинным хвостом.
Потом Карл вытолкнул меня наружу, где я целую вечность лежал и хватал ртом воздух, пока не услышал звон разбитого стекла. Из-за угла появился ящер, от его шкуры шел пар. На руках Шааса тряпичной куклой обвисло грузное тело в лохмотьях.
— Прекрасная работа, господа, — невыразительно и вяло просипел Хидейк, — великолепная реакция, Шаас. Поздравляю всех, мы спасли принца Тродда.
— Он… жив? — язык заплетался, а тело отказывалось повиноваться, но я кое-как приподнялся на локтях.
— Жив. — Карл брезгливо потыкал Тродда пальцем, — и жить будет.
— Хорошо, — удовлетворенно выдохнул я и лишился-таки чувств.
Глава 41, в которой ярко проявляется сила чувств
В зале для проповедей было пусто и тихо. Казалось лишь, что в темном углу, где уже который день росла и подрагивала необъятная туша, стоит большущая кадушка с тестом и время от времени тихо вздыхает. Хротлину было страшно. Хотя вряд ли бы кто смог назвать такую его жизнь жизнью, появление на заводе чужаков его здорово разозлило. Он хотел уничтожить их, хотя хозяин не позволял, и теперь орку — хотя от орка в нем уже ничего не осталось — было очень и очень страшно. Хозяин возвращался.
Лязгает дверь подземного коридора, и три тени, как плавники акул, врезаются в полумрак, полосуют его на аморфные лоскуты. Мечутся под куполом громкие голоса.
— …Понимаешь, законы Творца — вещь довольно хрупкая. Для тех, кто понимает их душой, они ясны, понятны и однозначны. Но когда ты начинаешь думать головой, включаешь логику, соображаешь, как они могут облегчить тебе жизнь — тут же находится множество лазеек.
— Но тогда ведь, получается, ты идешь против них!
— Умница. Но при этом ты настолько уверен, что чтишь заповеди до последней буквы, что начинаешь мнить себя настоящим праведником. Так и Хротлин — он знал, что грехи придется искупить. Знал, что должен раскаяться. Но жажда свободы оказалась сильнее. И наш добрый друг подошел к делу логично, в чем я ему с удовольствием помог. Он делал все, что хотел, зная, что настанет миг — и я помогу ему сполна за все заплатить. Он даже убедил себя, что сумеет в нужный момент раскаяться.