Пламенный клинок
Шрифт:
— За последние тридцать лет я навидался предателей и двурушников, — сказал Гаррик, появляясь в проеме. — Ты отнюдь не такой хитрец, каким себя считаешь.
— Ты все знал? — выдохнул Арен.
— Догадывался. Твое внезапное желание помириться со мной сегодня вечером не внушило мне доверия, и я дал тебе ложные сведения о доме Ярина. Если бы ты запомнил карту как следует, то понял бы, что мы сейчас совсем в другой стороне. — Он вытащил кинжал из ножен и затворил за собой дверь. — Вот мы и наедине. Я знал, что рано или поздно ты покажешь себя во всей красе,
Каждая жилка в теле Арена призывала кинуться наутек или выхватить меч и защищаться. Но он не сделал ни того, ни другого. Он мечтал стать человеком чести, а вместо этого покрыл себя позором. Зато он хотя бы мог встретить гибель как мужчина. Охваченный страхом, он все-таки вскинул голову и опустил руки по швам.
— Ну что ж, — сказал Гаррик. — По крайней мере, храбрости тебе не занимать.
— Я… я был неправ, — сказал Арен. Он силился не заплакать, но от унижения слезы наворачивались ему на глаза. — Как был неправ и мой отец. Пожалуйста, убереги Кейда. Он здесь ни при чем.
Прошло несколько мгновений; каждый удар сердца был мучением для Арена, и наконец он закричал, не в силах больше ждать удара. Тогда Гаррик схватил его левую руку и резко полоснул по ладони лезвием кинжала.
Арен стиснул зубы от боли, с недоумением глядя на кровавую полосу, пересекшую ладонь. Гаррик неторопливо вытер лезвие левой рукой и убрал кинжал в ножны.
— За последние тридцать лет я навидался предателей и двурушников, — повторил Гаррик. — А еще видел, как люди совершали ошибки и исправляли их. Ты поддался искушению, но в конце концов пересилил себя. Мог бы позволить, чтобы я вошел в эту дверь, однако не позволил. Ты лучше, чем твой отец. Думаю, впредь ты нас не предашь. — Он сжал окровавленную ладонь Арена. — Поклянись! Поклянись, что до конца дней будешь сражаться за Оссию и не успокоишься, пока страна не станет свободной. Поклянись, что отдашь за Оссию жизнь, которую я тебе сохранил!
По щекам Арена покатились слезы. Наконец он понял свое предназначение. Боль в порезанной ладони не могла сравниться с неистовым жаром, охватившим его при этой мысли.
— Клянусь, — прошептал он. — Клянусь!
Свободной рукой Гаррик обхватил Арена за шею и по-отечески заключил в грубоватые объятия. Арен прильнул к нему и зарыдал, и вместе со жгучими слезами из него вышла вся обида, весь гнев и ненависть.
Выплакавшись, юноша почувствовал себя опустошенным и жалким; он словно сбросил кожу и обновился.
— Пожалуй, остальным не будем ничего рассказывать, как думаешь? — спросил Гаррик, и Арен молча кивнул. — Тогда не мешкаем.
Арен следом за Гарриком направился по скрипучей лестнице, все вокруг было как в тумане. Гаррик его проверял. Если бы Арен не выдержал проверку, его ждала бы смерть. Но Гаррику оказалось важнее заручиться его преданностью, нежели пролить его кровь, и теперь Арен был связан такими узами, нарушить которые не могло никакое обещание, данное Железной Длани.
«И этого человека я собирался предать», — подумал он.
Они вошли в тесную спаленку. Гаррик отодвинул деревянную кровать, покрытую соломенным тюфяком, и обследовал пол под ней. Удовлетворенно хмыкнув, он отыскал незакрепленную половицу, приподнял ее и вытащил из тайника большую жестяную коробку.
— Бумаги там? — в нетерпении спросил Арен, когда Гаррик заглянул внутрь.
— Все на месте, — с невыразимым облегчением выдохнул тот и запустил руку в жестянку, перебирая ее содержимое. — Чертежи, расписания… — Он вытащил связку ключей и изумленно уставился на нее. — Ну и ну, Ярин! Как тебе удалось?
Он сложил все обратно, закрыл жестянку и сунул в свой дорожный мешок. Когда он поднялся на ноги, глаза у него горели.
— Теперь все готово, Арен! Не успеет трижды взойти солнце, как мы нанесем кроданцам сокрушительный удар, о котором барды будут петь до скончания времен! А сейчас скорее к остальным! — Он подошел к двери и оглянулся: — Ты со мной, Арен?
Юноша выпрямился, полный решимости. Больше никаких колебаний, никаких сомнений.
— Да, — сказал он. — Я с тобой.
ГЛАВА 50
Когда Арен проснулся, за занавесками ярко светило солнце. Проспал он долго, поскольку лег только на рассвете. Он еще немного повалялся, скользя взглядом по узору на занавесках, ни о чем не думая. Впервые за долгое время сознание у него прояснилось. Сегодня Арен окончательно понял, кто он такой.
Он повернулся на бок, шелестя мягким одеялом, и обнаружил на прикроватном столике холодный завтрак: ветчину, сваренные вкрутую яйца, печенье и фрукты. Почувствовав зверский голод, юноша проглотил угощение в мгновение ока, после чего направился искать Гаррика. Арену хотелось удостовериться, взаправду ли в нем произошла перемена и значит ли вчерашняя клятва для Гаррика столько же, сколько для него.
Гаррика Арен отыскал в кабинете у Мары; вдвоем они обсуждали чертежи, раздобытые минувшей ночью. Дверь была открыта, и юноша, приближаясь, услышал их беседу.
— Невероятно, — говорила Мара. — Они только-только начали исследовать подземелья. Смотри, здесь они проделали проход.
— Это был оплот урдов в Первой империи. Их величайшая твердыня.
— Без тебя знаю, Гаррик, — проворчала Мара. — А новая крепость построена на ее фундаменте. Но урдские подземелья гораздо глубже. Вот за их карту я что угодно отдам.
— Вот какая-то схема. Ее ты ищешь?
— Нет. Это система пещер. Думаю, начинается от горного озера. Возможно, так в них поступает вода? Но взгляни на отметку: этой схеме двести лет! Как Ярин все это добыл?
— Не исключено, что когда-нибудь тебе предоставится возможность спросить у него лично.
Гаррик увидел в дверях Арена и сделал ему знак войти.
— Взгляни и ты, — предложил он. — Имеешь право, ведь ты поучаствовал в том, чтобы все это отыскать.
Арен вспыхнул от удовольствия. Его допускали к тому, что раньше утаивали. В глазах Мары он заметил легкое замешательство, но она промолчала.