Пламя и крест. Том 1
Шрифт:
Один из пьяных крестьян развязал шнур, который поддерживал его штаны, и стоял, расставив ноги, и мочился прямо в огонь и на обгорелое тело барона. Попытался попасть струёй мочи в искажённое лицо рыцаря, а когда ему это не удалось, выругался, невнятно, но замысловато. Потом повернулся в сторону кучи дров, и его мутный взгляд упал на скорчившегося в тени ребёнка.
– А, благородная сука, – зарычал он и пошатнулся.
Инквизитор понимал, что этот момент скоро настанет, что в конце концов кто-то из этой толпы заинтересуется единственной оставшейся в живых из Витлебенов. Крестьян было семеро, но он прекрасно понимал, что эти полубессознательные с перепоя оборванцы не представляют для
Черноволосый парень с копьём в руках поднялся на ноги.
– Пошёл вон, – сказал он.
Ловефелла поразило, как спокоен был его голос. Он, казалось, принадлежит не малолетнему щенку, а взрослому, уверенному в себе мужчине. В голосе этом не было ни страха, ни гнева. Так может говорить хозяин, обращающийся к своенравному псу, которого он пока только предупреждает, но без колебаний жестоко накажет в случае неповиновения.
– Ты кого послал? – Завёлся крестьянин и сжал руки в кулаки.
Инквизитор по одному движению мышц черноволосого понял, что произойдёт дальше. Парень ловко перечеркнул ударом его лицо, после чего тупой конец копья со всей силы врезался в промежность противника. Бунтовщик со стоном втянул воздух в лёгкие и рухнул на колени, скуля от боли. И тогда черноволосый сделал то, чего Ловефелл не ожидал. Он вонзил лезвие прямо в горло врагу так, что острие копья вышло из затылка. Мужчина упал на землю, и вокруг его головы растеклась лужа крови.
– Что там? Драка, что ли? – Инквизитор заметил, что рыжебородый безносый повстанец, тот самый, который сумел прочитать письма Хакенкройца, пытается разглядеть, что происходит. К счастью, его слепил свет костра и дым, который ветер как раз нёс прямо ему в лицо.
– Да с кем тут драться? – Спокойно ответил черноволосый. – Налакался и спит себе.
– Ну, хорошо. – Рыжебородый сел на пень и присосался к бурдюку, больше не обращая на них внимания.
Ловефелл поднялся и подошёл к мальчику. Тот обратил на него холодный оценивающий взгляд.
– И вы хотите отведать того же, благородный господин? – спросил он. Он говорил правильно, без характерного для мозельских крестьян акцента.
– Cave me domino ab amico [Сохрани меня, Господи, от друзей (лат)], – сказал инквизитор, указывая движением головы на мёртвого бунтовщика.
– Fide, sed qui, vide [Доверяй, но смотри кому (лат.)], –
– Браво, браво, как приятно слышать столь изящную латынь в подобном месте. Можешь мне сказать, что ты собираешься делать с этим ребёнком?
Парень молчал, но не потому, что не хотел отвечать. Инквизитор был уверен, что его планы не простирались дальше защиты девочки здесь и сейчас и не заходили дальше, чем до рассвета.
– Что ты им скажешь, как проснутся? – Снова движением головы он указал на труп. – Что он упал на собственное копье? Наверное, даже они не настолько глупы, чтобы поверить во что-то подобное.
– Чего вы хотите, господин?
Инквизитор решил открыть карты. По опыту он знал, что такие действия приносили ожидаемую пользу в удивительно большом количестве случаев.
– Я друг её семьи. Я послан, чтобы отвезти её в безопасное место. И я собираюсь это сделать, с твоей помощью или без неё. Если с твоей помощью, то ты получишь щедрое вознаграждение. Ну, и спасёшь свою голову, а это, наверное, тоже что-нибудь для тебя значит?
– Спасу голову, – он даже не спросил, просто повторил его слова.
– Ты же знаешь, как это закончится. – Арнольд Ловефелл понизил голос. – Самые удачливые из вас будут просто повешены. Остальные будут молить о быстрой смерти.
Черноволосый кивнул, словно соглашаясь с этими предсказаниями будущего. Но инквизитор по-прежнему не мог ничего прочесть на его бесстрастном лице.
– Почему я должен вам верить?
– А у тебя есть другой выход?
– Спросите лучше, есть ли у вас другой выход, кроме как убедить меня, – ответил парень. – Вы не убьёте меня так быстро, чтобы я не успел крикнуть.
– А этот шум, конечно, поможет тебе спасти девочку? – Усмехнулся Ловефелл. Черноволосый снова кивнул.
– Вы, определённо, правы.
Он молчал довольно долго, спокойно сидел на пятках, с копьём, опёртым на бёдра. Инквизитор, однако, был уверен, что этот покой лишь кажущийся, а парень в любой момент готов к отражению атаки.
«Его, должно быть, где-то обучали», – подумал он, – «его учили сражаться. Неужели он был рыцарским сыном?» – Ловефелл слышал о том, что иногда мятежники не убивали господских детей, а позволяли им вступить в свои ряды. Может, это казалось им забавным, а может быть, в некоторых из них просыпалось минутное милосердие к поверженному врагу? Инквизитор, как бы он ни был далёк от признания людей существами, являющими собой венец природы, по опыту знал, что иногда сострадание и милосердие прорастают даже на пропитанной кровью земле.
– Что вы собираетесь делать? – Спросил наконец черноволосый.
– Я поеду с ней в сторону Шенгена, на север. Туда, где собираются императорские войска. Этих я попробую убедить, чтобы они нас сопровождали, что я знаю купца, который хорошо заплатит за маленькую девочку. Пообещаю им долю от этой торговли, а потом... У тебя здесь есть какой-нибудь знакомец или родственник? – Спросил он, не завершив предыдущего предложения.
– Как по мне, можно их всех убить. – Парень пожал плечами. – Если вы справитесь с пятью крестьянами.
– Значит, именно так и поступим, – решил инквизитор. – А ты, если дорожишь своей шкурой, не пытайся меня предать.
На черноволосого его слова, казалось, не произвели никакого впечатления. Он только в очередной раз покивал головой.
– Лезвие одинаково легко входит в горло как простолюдину, так и благородному, – сказал он, а затем в первый раз улыбнулся. – Меня тут только этому и научили, – добавил он. – И, наверное, я хорошо запомню эту науку. Exempla trahunt [Примеры увлекают (лат.)]. – Он посмотрел на дымящееся над пламенем тело барона.