Пламя и крест. Том 1
Шрифт:
Катерина замерла.
– Инквизиция? – Прошептала она. Гриен покивал головой.
– Именно так, – ответил он.
Она почувствовала себя так, словно в неё ударила молния с ясного неба. Хотя именно этого следовало ожидать. Слишком она была невнимательна, слишком неосторожна, слишком давала волю эмоциям и доверялась чувству безопасности, которое дарили близкие отношения с несколькими сильными и влиятельными особами. А ведь она не должна была смеяться, когда слышала сплетни о себе, повторяемые то прислугой, то вечно болтливыми лавочниками. Не должна была их недооценивать, не должна была так бросаться в глаза, а особенно
– А вы не можете... что-нибудь сделать?
– К сожалению, нет, Катерина. Если бы это было наше местное отделение Инквизиториума! С кобленецкими инквизиторами мы живём в согласии. Они стараются не интересоваться нашими делами, мы стараемся не вставать им поперёк дороги. Если даже возникают некоторые достойные сожаления недоразумения, мы выясняем их, руководствуясь доверием, разумом и честностью.
– Так что же случилось? – Спросила она, поскольку он, по-видимому, ожидал от неё вопроса.
– Из Хез-Хезрона прислали двух епископских инквизиторов. Якобы для проведения плановой проверки, но говорят, однако, что они прибыли за тобой, дитя моё.
– За мной? – Катерина едва слышала собственный голос. Она была так напугана, что не помнила даже, что голая стоит на коленях на твёрдом и холодном полу.
Соломон печально покивал головой.
– И вы не можете ничего с этим поделать? – Прошептала она.
– Нет, дитя моё. Это бешеные псы, которые не отступят, когда уже учуяли след. А они чуют свежую кровь.
– С ними не может что-нибудь... случиться?
Гриен рассмеялся.
–Встань, милая, и оденься, – приказал он отеческим тоном, – не то ты простудишься, и останутся мозоли на коленях.
Катерина послушно поднялась и набросила на плечи шёлковый халат. Присела на край постели.
– А что касается твоего вопроса, дитя, то разве ты не слышала о поговорке, гласящей, что «когда погибает инквизитор, чёрные плащи пускаются в пляс»? Она означает ни больше, ни меньше, что Инквизиториум очень, очень не любит, когда убивают одного из членов этой компании. – Он задумался. – Не буду скрывать, что именно в этом они чрезвычайно похожи на нас, – добавил он. – Если бы с этими двумя псами что-нибудь случилось, – продолжил он, – то месяцем позже на улицах Кобленца зарябило бы от чёрных плащей и серебряных крестов. А это никогда не бывает хорошо для дела.
Катерина опустила взгляд. Итак, её собирались сжечь. И, честно говоря, трудно было удивляться ответу Соломона Гриена, который должен был позаботиться о собственном благополучии и о благополучии своих людей.
– Ну, ну, не печалься, моя хорошая. – Гриен увидел её лицо. – Я не оставлю тебя одну на их произвол. Ты всегда была услужлива и полна уважения к старому человеку, теперь пришло время, чтобы твои усилия были оценены.
– Я сделаю всё, что прикажете, – ответила она, впрочем, вполне искренне, ибо у неё не оставалось другого выхода.
– Очень хорошо. – Он кивнул головой. – Завтра ты встретишься с Джованни Малапеста из венецианской конторы. Это
– Куда я должна уехать? – Спросила Катерина, одновременно напуганная перспективой перемен в жизни и счастливая от того, что эту жизнь вообще удастся сохранить.
– Лучше всего в Палатинат, дитя моё. Венецианцы имеют и там сеть своих контор, так что без труда можно будет обналичить кредитные листы и устроить заново свои дела, не утруждая себя приземлёнными заботами. И мы имеем в Палатинате свои интересы, так что там ты останешься под нашей опекой.
– Спасибо вам. Вы даже не подозреваете, насколько я благодарна вам за доброту.
Гриен опустил веки, принимая благодарность как нечто совершенно естественное, будто он и не ожидал от женщины ничего другого. Конечно, Катерина слишком хорошо знала людей и мир, чтобы не отдавать себе отчёта в том, что она оказалась перед ним в долгу, который она будет выплачивать всю оставшуюся жизнь. Если она попадёт в Палатинат, ей придётся там выполнять распоряжения друзей Гриена. Она также была уверена, что стоимость её дома и загородного имения будет значительно занижена, а большая часть суммы пойдёт прямо в карман Соломона. «Он с лихвой вернёт себе всё, что мне заплатил», – подумала она горько.
– И ещё одно, дитя моё, – вновь заговорил Гриен. – У меня некогда была возможность полюбоваться на вашу чрезвычайно интересную коллекцию фигурок.
Катерина слегка побледнела. А ведь она не должна была этому удивляться. Старый пройдоха имел к своим услугам людей, которые умели бесшумно проникнуть в любое место и бесшумно его покинуть. Были также и те, кто мог бесшумно убить.
– И я очень рад, Катерина, что среди этих фигурок я не узнал собственного подобия. Это заставило меня понять, что ты делаешь для нашей дружбы исключения, так же как и я.
Женщина мысленно возблагодарила Бога, что не решилась слепить куклу, изображающую Гриена. Она много раз над этим задумывались, и каждый раз интуиция остерегала её от этого замысла. И как теперь оказывалось, вышеназванная интуиция подсказывала чрезвычайно разумно. Ибо Соломон, конечно, не был бы так склонен к помощи, если бы нашёл в скрытой комнате своё подобие. Катерина задумалась, как он наказал бы её за это? О, конечно, не убил бы и не изуродовал. Но она была уверена, что в арсенале наказаний у него были и такие, которых она не забыла бы до конца жизни и которые не лишили бы её красоты.
Она знала, что у неё мало времени. Если инквизиторы из Хеза на самом деле прибыли в Кобленц по её делу, расследование и процесс могут начаться уже на днях. Она должна была как можно скорее уладить финансовые дела, и, прежде всего, как можно тщательнее подчистить все следы, которые могут свидетельствовать о том, что она занималась тёмным искусством. Она знала, что в случае обыска её не спасут тайные двери, являвшиеся одновременно стенкой шкафа. Подобный схрон был хорош против любознательной прислуги, но не против инквизиторов, обученных также и искусству обнаружения тайников.