Пламя над тундрой
Шрифт:
— Ну, слушаю, — отозвался Антон.
— В понедельник утром на вокзале встретишь одного нашего товарища. Будешь стоять у левых ворот, в белой рубашке и с Библией в красной бархатной обложке. Он сам подойдет к тебе и спросит: «Вы от брата? Как его здоровье?» Ответишь: «Поправляется, но ходить еще не может. Я вас провожу». Приведешь его ко мне. Ясно?
— Ясно, — Антон улыбнулся. Ему понравилось поручение, его так и подмывало спросить, а кто же этот «брат», но сдержался. По тону Новикова Антон понял, что он хорошо знает приезжего товарища, но, приученный к правилам подпольной конспирации и опасаясь снова быть одернутым Новиковым, промолчал. Тот продолжал:
— Вечером Наташа принесет тебе листовки. Помощники нужны?
— Нет, сами управимся. — У Антона на лице появилось задорное выражение. — Завтра господа интервенты почитают их.
— Смотри, будь осторожным, — предупредил Новиков.
— Не в первый раз, — махнул рукой Антон.
— Приду посмотрю, — пообещал Николай Федорович и еще раз по-отцовски заботливо напомнил: — Смотри в оба и без всяких там фокусов. К Фондерату попадешь — забудешь, как тебя зовут. Зверь он, почище бешеной собаки!
— Слыхал!
— То-то. А, черт тебя дери! — выругался Новиков от неожиданно ударивших его в лицо теплых брызг грязи. Мимо них промчался легковой автомобиль с высоким брезентовым верхом. Разбрызгивая лужи, он остановился у ворот. Хлопнула дверца. Из автомобиля вышел человек в штатском дождевике и, раскрыв над собой черный зонтик, направился в заводоуправление. За ним двинулись два офицера. — Начальство! — усмехнулся Новиков и протянул руку Антону. — Будь здоров.
Николай Федорович вышел на заводской двор и, прежде чем направиться в свой механический цех, зашагал к пирсам. Дальзавод лежал на берегу бухты Золотой Рог, растянувшись почти на две версты. У его причалов стояло более десятка военных и торговых судов, нуждавшихся в срочном ремонте. «Срочный, — усмехнулся про себя Новиков, — отсюда срочно на кладбище или на дно…»
Вот стоит французский транспорт, накренившись на левый борт. Полгода назад грузчики в порту подложили под его котлы адскую машину. Транспорт ждет своей очереди, да едва ли дождется. Вон миноносец «Верный» третий месяц не может отойти от стенки. А работы-то там на пару недель. По губам Новикова скользнула улыбка. Он смотрел на серое вытянутое тело миноносца.
Оно, казалось, навсегда застыло в серой воде с радужными пятнами нефти. Дождь клевал бухту бесчисленными уколами.
Николай Федорович видел, как, не спеша, по палубе прошло двое рабочих, дождался, когда они по пружинящему деревянному трапу, у которого, нахохлившись, в брезентовом плаще стоял часовой, сошли на берег. Новиков догнал их. Поздоровались.
— Скоро коробку выпустите? — Новиков кивнул на миноносец.
Рабочие оглянулись. Один из них сказал:
— Слушай, Федорович. Больше не можем волынку тянуть. Нынче инженеры какие-то были, кажись, американские. Побалакали с колчаковцами, и те нам гаркнули: «Если сегодня к полуночи работы не закончите — всех к стенке». Даже на вторую смену оставили.
— Ладно, — нахмурился Новиков. — Делайте все, как надо, как требуют.
— Как же так? — остановились в недоумении рабочие. «Верный» уйдет на побережье. Беляки высадят десанты!
— Что-нибудь придумаем… — Новиков направился в свой цех. И удивился, не услышав привычного гула станков, хлопанья приводных ремней, звона металла, грохота крана.
В огромном цехе, освещенном желтым светом запыленных лампочек, было непривычно тихо. Рабочие окружили плотным кольцом один из станков. На нем стоял человек в дождевике. Голова его с коротким черным бобриком волос была вскинута, и казалось, что человек, в котором Новиков узнал приехавшего на автомобиле пассажира, рассматривает железные фермы свода. Он выкрикивал:
— Агенты московских коммунистов… обманывают рабочих, провоцируют на забастовки… А кому это выгодно? Коммунистам, которые получают германское золото… Наша великая, миссия помогать адмиралу Колчаку, который спасет Россию от хаоса. Вы должны быстрее ремонтировать…
Но что ремонтировать, оратор не успел сказать. В него ударила тугая струя воды и сбила со станка. Нелепо взмахнув руками и что-то испуганно выкрикнув, он упал на охранявших его офицеров. Сильный взрыв смеха рабочих потряс цех. Все было так неожиданно и комично. А сильная струя воды из пожарного брандспойта, кем-то укрепленного на соседнем станке, сверкающей дугой падала на станок.
— Разойтись! За работу, сволочи! — в бешенстве кричали офицеры, провожая к выходу подмоченного оратора. — Закрыть воду!..
Но никто из рабочих не двинулся к вентилю. Пришлось это сделать самому начальнику цеха. Напуганный больше, чем возмущенный, он просительно сказал:
— За работу, за работу… Какой же хулиган это сделал?
Посмеиваясь, рабочие расходились по местам. Новиков подошел к высокому фрезеровщику и что-то быстро ему сказал. Тот, вытирая руки паклей, кивнул:
— Сделаем.
Новиков встал за свой станок. Цех наполнился привычным шумом. Из-под резцов вилась, переливаясь цветами, горячая стружка. Включались и выключались станки. За грязными окнами вечер давно перешел в ночь. По цеху прохаживался офицер из колчаковской контрразведки. Рабочие, казалось, не замечали его и были поглощены работой. Николай Федорович следил за колчаковцем и не отрывал глаз от обтачиваемой детали. Все было в цехе как всегда… И все же начальник цеха чувствовал нарастающее беспокойство. Нет, не от случая с оратором, а от того спокойствия, с каким трудились рабочие. Он замечал, что рабочие иногда переглядываются с каким-то многозначительным видом, или это только кажется ему…
Николай Федорович не отходил от своего станка. Он только дважды обменялся взглядом с фрезеровщиком. Тот притворно зевнул и перекрестил открытый рот. У Новикова дрогнули губы, но он сдержал улыбку…
…Утром, солнечным и свежим, Новиков вышел из цеха. Он с удовольствием вдохнул пахнущий водорослями, йодом и ржавым железом воздух. Бухта лежала сверкающим голубым зеркалом. По нему с Чуркина мыса неторопливо скользила китайская шампунька. На ее корме работал одним веслом гребец. Воздух чист и прозрачен. Отчетливо были видны деревья в саду «Италия» на противоположной стороне бухты.