Пламя над тундрой
Шрифт:
…Расставшись с Новиковым, Антон миновал Жариковский сад, взобрался по крутому склону сопки к домику, прилепившемуся к каменной стене, кое-где покрытой зеленоватым мхом.
На кухне, при свете керосиновой лампы, хлопотала у плиты мать. Антон, обняв ее за плечи, поцеловал в лоб.
— Антоша, — сказала мать, с любовью глядя на сына, — тебя ждет Наташа.
Антон, не снимая тужурки, быстро прошел в комнату. На диванчике сидела девушка лет двадцати в легком коричневом платье с белым кружевным воротничком. Наташа поднялась навстречу и протянула Антону руку:
— Здравствуй.
Говорила она певуче.
— Здравствуй, — отрывисто сказал он. — Почему так рано? Что-нибудь случилось?
— Нет, — Наташа обиженно приподняла гладкие темные брови. — А ты недоволен, что я пришла?
Антон с досадой махнул рукой.
— Мы же договорились, что принесешь листовки вечером?
— Очень умно! — с укоризной и насмешкой сказала Наташа. — Завтра колчаковцы да иностранцы парад устраивают. Сегодня по всему городу с вечера патрули начнут бродить. Почему же я должна ждать вечера? А вот днем кто на мою корзинку обратит внимание?
Она указала на плетенную из желтоватого лозняка закрытую корзинку, стоявшую на полу.
— Ну, молодец! — забыв о своем недовольстве, восхитился Антон и, не замечая, как засияли глаза девушки, опустился на колени, достал из корзинки квадратные свертки в желтой бумаге, туго перетянутые шпагатом. На каждом свертке была этикетка: «Мазь противочесоточная».
— Здорово придумано, — расхохотался Антон, — «Мазь противочесоточная». Вот и будем выводить всякую нечисть!
Он разорвал шпагат с одного свертка, содрал обертку. В картонной коробке лежали аккуратно отпечатанные на тонкой бумаге листовки. Он взял верхнюю и быстро пробежал ее взглядом. Наташа с нежностью смотрела на склоненную голову Антона, на его густые, вьющиеся крупными волнами каштановые волосы, спадавшие прядями на лоб. Смуглое лицо со сжатыми губами и широким подбородком было сосредоточенным. «Какой он гордый и смелый, — подумала Наташа и робко, точно таясь сама от себя, прошептала. — И красивый».
Она почувствовала, как запылали ее щеки… и отвернулась к окну, чтобы скрыть свой румянец, свое волнение. Антон вскочил на ноги, быстро заговорил:
— Ты читала листовку? — и, не дожидаясь ответа девушки, продолжал: — Слушай, «Всероссийское правительство (Омское) считать врагом народа и беспощадно бороться с ним. Единственной властью в России признать Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет Советов рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов и Совет Народных Комиссаров — власть, служащую интересам трудящихся всего мира и находящуюся в Москве…» — Антон прервал чтение и взглянул на Наташу. — Правда, здорово?! Колчака не признаем! А вот и интервентам: «Пока вы поддерживаете наших врагов, мы будем бороться до последней капли крови».
Антон опустил руку с листком, помолчал, о чем-то думая, потом встретился взглядом с Наташей и спросил неожиданно тихо:
— Будем, Наташа? Верно, будем?
— Да, — Наташа подалась навстречу Антону, и их руки сплелись. Они, счастливые, смотрели друг другу в глаза. Наташа первая отвела взгляд и тихо повторила. — Да, будем… Вместе…
Пожатие их рук стало еще крепче.
— Антон! Наташа! — послышался голос матери Антона. — Идите кушать! Слышите? Идите, а то все остынет!
— Идем! — откликнулся Антон и, крепко сжав руку
За столом мать любовалась сыном и в то же время тревожилась за него. Один он остался из большой когда-то семьи, но, видно, и он скоро уйдет. Старушка ревниво посмотрела на Наташу. Мать уже давно, раньше Антона и Наташи, поняла, что их дружба перешла в любовь, и с тревогой ожидала, когда наступит это неизбежное и радостное событие — свадьба, которая, конечно, отдалит ее от сына.
Наташа — дочь грузчика торгового порта, училась на курсах медицинских сестер, была членом красной десятки и работала в подпольной большевистской организации Дальзавода.
Наташа любила Антона, в этом она давно призналась себе, но всякий раз, как только Антон начинал ей говорить о своей любви, она резко обрывала его, быстро меняла разговор, хмурилась, и Антон покорно подчинялся ей.
После ужина, когда мать легла спать, Антон и Наташа распаковали листовки. Они были на японском, русском, английском и французском языках. Девушка осторожно спросила:
— Ты не боишься, Антон?
— Чего? На крышу лезть? — он засмеялся. — Я мальчишкой голубей по крышам гонял.
Наташа сердито прикусила губу. Ей не нравилось, что всегда он на серьезные вопросы отвечал ей шуточкой. Она связала пачку листовок:
— Это я возьму с собой. Тебе будет много.
— Хорошо, — кивнул Антон. Они стояли рядом. Антон привлек Наташу к себе и поцеловал. Оба, смущенные, торопливо оделись, и Антон пошел провожать Наташу.
Шли по пустынной Ботанической улице. Город лежал внизу в темноте. Горели золотистыми бусами фонари на Светланке и в порту. Мигал огоньком, переговариваясь с берегом, невидимый корабль.
Наташа шла, прижавшись к шершавому рукаву куртки Антона.
— Наташа, я…
— Не надо, не надо, молчи, — остановила его девушка, зная, о чем он хочет сказать. — Пусть будет тихо. Хорошо…
Так они молча дошли до Ключевой улицы. У калитки Наташа сказала:
— До свиданья, милый…
Антон хотел обнять Наташу, но она убежала. Он слышал, как хлопнула дверь, и все стихло. Домой Антон вернулся почти бегом. Улыбка скользила по его губам.
Рано утром он разложил листовки по карманам, за пазуху, в голенища сапог и направился к Наташе. С высокого темно-голубого неба с очень редкими мягкими облачками, похожими на пушинки, ярко светило солнце. С моря тянул легкий бриз.
Антон быстро шагал по каменистой улице, вьющейся по склону сопки. От ночного тумана на траве осталась только роса. Город был хорошо виден, точно под увеличительным стеклом. Антон весело насвистывал. Он взглянул на гладкую синеву бухты, и его лицо помрачнело. Серые утюги иностранных крейсеров ощетинились орудиями.
Антон сердито сплюнул и прибавил шаг. Его приподнятое настроение сменилось озабоченностью. Но когда он увидел Наташу, которая уже ждала его у калитки, Антон широко и радостно улыбнулся. Наташа была в белом с крупными синими и розовыми цветами платье. Оно облегало ее стройную фигуру, крепкие плечи. «Сама похожа на цветок», — сравнил Антон и пожалел, что длинные рукава скрывают ее руки, которые так нравились ему. Наташа была гладко причесана, и светло-коричневая коса с белым бантом, переброшенная через плечо, лежала на ее груди. Невысокий выпуклый лоб прорезали две морщинки.