План битвы
Шрифт:
— Ты это о чём, сынуля? — кривится он, выравнивая осанку и снова принимая горделивый вид.
— А вы себя контролировать никак не научитесь. Рванули баблишка и давай грести руками и ногами, хапать и жопой и ротом, простите за просторечные обороты.
— Ты не забыл с кем разговариваешь, сучонок? — очень тихо сипит он.
— Вам дали возможность к теме присосаться, а вы что? Ваш зам полоротый связался с Парашютистом и Гришей Звездочётом, но ума не хватило нормально работу построить. Вы его сейчас за жопу взяли ну и пользуйтесь плодами. Я же сказал
— Да ты… — задыхается от жгучего гнева Печёнкин. — Да ты совсем что ли ох*ел? Ты с кем разговариваешь, шавка! Встать, смирно-на! В тюрьме сгною!
Обнаглел, да, есть немного. Сомневаюсь, что Ефим и Куренков будут так уж активно вырывать меня из лап этой жабы, но, кажется, сейчас самое время идти ва-банк.
— Вы, товарищ генерал, вернитесь к себе и всё взвесьте, как следует. Остыньте и с холодной головой подумайте о моих словах. Стал бы я с вами вообще связываться, если бы не держал в руках все ниточки.
— Ну, ты и дурак, — шипит Печёнкин. — Я твои ниточки сраные знаю все. Не по рангу ты замахнулся. Понял меня? Я тебя размажу, как клопа. Только пятнышко останется, вкурил?
— Пока не одумаетесь, ваши будут вертеться, как ужи на сковородке, но ничего не получат, кроме сроков. А там и до вас рукой подать. Думайте, короче, товарищ генерал. Я вам дружбу предлагал, а вам бы только повоевать. Кстати, про чины в министерстве помните я намекал? В курсе уже, что всё вышло, как я и говорил? Ну вот, мотайте на ус.
Я поворачиваюсь к бару.
— Саша, тащи ещё двести, — говорю я и, снова повернувшись к Печёнкину, добавляю. — Аста ла виста, бэби. Никогда не пытайтесь поиметь казино, потому что оно поимеет вас.
Ухожу красиво, как ёжик в туман, оставляя раздосадованного, разгорячённого, находящегося в секунде от запуска ядерного потенциала, Печёнкина. Несу в руке сумку с наганом, готовым в любой момент плюнуть раскалённым свинцом в это свиное рыло. Откуда мысли-то такие, мама дорогая…
— А ты палку не перегнул? — с тревогой спрашивает Куренков, когда я в общих чертах пересказываю ему разговор с Печёнкиным.
— Может быть, совсем чуть-чуть, — пожимаю я плечами. — Но это неплохо. Закрутится сейчас, а может и одумается.
— Теперь видишь, что зря козла в огород запустил? Хотел меня уравновесить? Сознавайся, комбинатор.
— Я хотел, в первую очередь посадить его на крючок.
— Посадил?
— Пока не полностью. Наживка уже во рту, но он хитрожопый, может ещё сплюнуть. А про уравновешивание вы зря, разве он может для вас угрозу представлять? Так, смех один, детский лепет. По Самойлову, кстати, нет никакой инфы для меня?
— Нет пока. Попросил одного товарища выйти
Мы сидим в «Льдинке» на Советском и пьём кофе под «Бони М» и другие остро актуальные хиты мировой эстрады.
— Ладно, — вздыхаю я. — Прорвёмся.
— Ты как, вообще, чувствуешь себя?
— Хреновенько. Надо лежать, а я вот ношусь, как сумасшедший по городу.
Роман кивает, типа всё понимает, но помочь не может.
— Ты с Новицкой не поговорил ещё?
— Поговорил, но ответа пока нет. Ещё поговорю, не беспокойтесь, всё что можно сделаю. Валя-то сама как настроена, по-боевому?
— Валька-то боец, ты не думай. И благодарной быть умеет.
— Роман Александрович, да ладно вам, о чём вы говорите, можно подумать, я благодарности ради. Мне самому хочется, чтобы Валентина место получила. Она умная и дальновидная. С ней работать хорошо будет.
— Ты это… — запинается он. — В дела её не надо никакие посвящать, она ведь чисто по комсомолу.
— Ну, вы шутите что ли? Это-то уж мне ясно.
— Это я так, на всякий случай.
— Понятно. В общем, сделаю, что могу. Мой голос совершенно не решающий, но будьте уверены, я приложу все усилия. Слушайте, вот что хотел спросить. У вас выхода на детдом Берёзовский нет? А то туда товарища моего малолетнего законопатили и я не могу даже встретиться с ним.
— А чего хочешь, свидание?
— По большому счёту, его бы сюда к нам перевести, но и свидания тоже лишними не будут. Да просто с директором поговорить, мосты дружбы навести.
— Спрошу у ребят, так навскидку никого нет.
— Спасибо.
Когда захожу домой, телефон разрывается, причём, похоже, межгород. Кто же это? Не разуваясь, пробегаю в комнату и снимаю трубку. Успеваю.
— Алло…
— 3–11–04? Москве ответьте! Говорите!
— Да, слушаю…
— Егор?
— Да, я.
— Привет, дружище. Как ты там? Это Скударнов.
— О, Даниил Григорьевич! Здравствуйте! Рад вас слышать. Я нормально, а вы как? Не выписались ещё?
— Да тоже нормально. Нет, ещё не выписался, но скоро уже обещают, так что буду свободен. Зав отделением по дружбе разрешил позвонить.
— Ну, это же здорово. Приезжайте к нам на реабилитацию. У нас тут места знаете какие! Красивые и дикие. Красота просто. Баня, водка, гармонь и лосось. Лосось, правда, консервированный или копчёный только, но зато хариус прямо из реки, это, знаете, вообще лучшая на свете рыба.
— Вот не поверишь, как раз хотел тебя спросить. Мне тут сказали, только не смейся, ладно? Так вот, сказали, что у вас там есть такой дед Матвей, старец и народный целитель. Я сам в это дело не верю, но друг мой говорит, будто о нём слава идёт, что лечит всё на свете. В общем, легендарная личность и надо его обязательно посетить. Вроде живёт в тайге, в глуши, правда очередь к нему нев… охрененная, в общем. Ничего не слыхал?
— Э-э-э… так, краем уха слышал кое-что. Но я узнаю, соберу полную информацию и сообщу.