План битвы
Шрифт:
— А, Брагин, — говорит он скучным тусклым голосом, чуть сдвигая фуражку со лба на затылок. — Ты-то мне и нужен.
— Слушай, Суходоев, вот смотрю я на тебя и думаю, рядом с тобой, наверное, молоко сразу скисает, а? Не замечал за собой такую суперспособность?
— Давай в машину, — душнит он, не обращая внимания на мои слова. — На допрос поедем.
10. Этот мир придуман не нами…
Серьёзно? Похоже, Печёнкин основательно разъярился, рас послал
— А повестка имеется? — интересуюсь я. — Продемонстрируй.
— Повестка нам не потребуется, потому что это будет добровольная явка.
— Чего? Новая интерпретация УПК что ли? Какая добровольная? Ты заболел, многоженец?
— Давай в машину, я тебе сказал! — начинает нервничать Суходоев.
— Не пойму, ты припёрся ко мне, ожидая, что я сам запрыгну к тебе в бобик? Дурак что ли?
— Зарипов! — кричит старлей. — Давай сюда. Назад его пихай, в собачатник.
Ой как больно сейчас будет, но ничего не поделаешь. Придётся биться. Если засунут в бобик, всё, обратно хер вырвешься.
— Фашисты!!! — ору я и резко пинаю Суходоева в пах. — Незаконное задержание! Зарипов к стенке встанешь, сука!
— Ох неслабо я за хлебом выскочил! — раздаётся голос Рыбкина. — Вы чего творите, изверги?!
— Оборотни в погонах! — кричу я. — Звоните в КГБ!
Дядя Гена тут же, без малейших раздумий вбивает свой кряжистый, почти железный рабоче-крестьянский кулак в рожу Зарипову. Тот всхлипывает и отлетает назад, ударившись затылком о борт своей боевой машины. Суходоев тихо воет и опускается в пыль под колёса уазика. Вокруг нас собираются зеваки.
— Так, Суходоев, я тебя задерживаю за попытку похищения советского гражданина! — заявляет Рыбкин. — Граждане, соседи, друзья, не расходимся, мне нужно вас опросить.
— П-при исполнении… — хрипит Суходоев, а Зарипов, наклонившись вперёд молча трясёт головой. — Нап-падение! Сядешь, с-сука. Из органов вылетишь…
— Прошу обратить внимание, угрожает мне, находящемуся при исполнении, участковому! — взывает к народу Рыбкин.
А народ шумит и волнуется. Суходоев и Зарипов, тем временем, заползают в бобик и, включив сирену, уезжают с места событий.
— Взятку вымогали сволочи! — поясняет Гена, — Но ничего, это им не Америка сраная, у нас общество этих… равных возможностей! Правильно я говорю, товарищи? Миру — мир, понимаешь!
Не теряя времени он начинает записывать имена и показания свидетелей, откуда только ручка и бумага взялись… Народ Рыбкина, в основном, чтит, так что не разбегается и участвует в этом опросе.
Я подзываю соседского мальчишку и сую ему рубль.
— Лёшка, держи.
Он радостно хлопает глазами, втягивая вечно висящую зелёную соплю.
— Беги за серый, там на скамейке толстый мужик сидит. Это дядя Вилен. Запомнил? Дядя Вилен. Повтори.
— Дядя Вилен, — послушно повторяет пацан.
— Молодец. Скажи ему, чтобы шёл ко мне домой, потому что я не смогу прийти к нему. Понял? Приведёшь ко мне его.
— Ладно, — кричит Лёшка и убегает.
— Дядя Гена, — говорю я Рыбкину. — Я пойду домой, срочно позвонить надо. Ты забегай потом, лады?
— Лады, давай. Я только не сейчас, попозже забегу, а то там гости, сам понимаешь… Ещё хлеб купить…
Понимаю.
— Дядь Ген, спасибо!
— А? Да ладно, чё ты, Суходоев этот давно нарывался.
Нарывался, это точно, да только всё совсем невесело. Вот же козёл этот Печёнкин, закусил удила. Лучше бы он коньяк халявный закусывал… Мда… Снимаю трубку и звоню Платонычу. Хоть бы на месте был, а то он может и в область уехать, хозяйство-то у него ого-го.
На моё счастье он оказывается на месте. Я объясняю ситуацию и прошу связаться с Ефимом. Сам ему звонить не рискую, чтобы всё дело не испортить, Ефим товарищ непростой, к нему подход нужно иметь. Тут же набираю Куренкова и тоже рассказываю, что произошло. Он матерится на чём свет стоит.
— Бл*дь! Егор! Вот твоя самодеятельность е**чая!
Приходится ему рассказывать и про наезд Корнея, а я ведь не хотел, чтобы он был в курсе ситуации. Блин… Ну, а что делать? Если меня закроют, а шанс на это очень большой, придётся на стрелку ехать Куренкову. Он только корки свои покажет и проблема будет разрешена, конфликт исчерпан. Наверное. Другое дело, что ему тоже не с руки святить свою связь с этим объектом.
В общем, он матерится ещё больше.
— Роман Александрович, я вас информирую на случай, если сам не смогу поехать. Если что, Печёнкина можно попробовать прихватить на ЛВЗ через людей Парашютиста, но он там наверное сейчас подчищает как раз.
Раздаётся звонок в дверь, я прощаюсь с Ромой и бегу в прихожую встречать Баранова.
— Ты почему не пришёл? — спрашивает он входя в комнату и озираясь.
— Да, тут заварушка неожиданно приключилась. Пошли на кухню, хоть чайку попьём, всё лучше, чем в кустах сидеть. Да один я, один, никого больше нет, пройди по хате, посмотри.
— Да не-не, я ничё, — пожимает плечами Баранов. — Так что, пацан правду сказал? Про ментов. Ты ментам вломил что ли?
— Ну, так вышло… Я — Суходоеву, а Зарипову — народ заступился.
— Охренеть. Ну, если ты и из этого дерьма выберешься, я тебя буду считать вообще непотопляемым и непробиваемым.
— Выберемся, никуда не денемся. Чай или кофе?
— Давай кофе, раз такое дело.
Мы идём на кухню. Я наливаю кипяток и ставлю на стол низкую коричневую жестянку с пышногрудой индианкой, сахарницу и вазочку с мятными пряниками без глазури и овсяным печеньем.
— Ну, что, товарищ майор, скажешь хорошего? — интересуюсь я, откусывая пряник.
— Так это, меня поставили начальником группы…