План D накануне
Шрифт:
Присутствие Создателя здесь ощущалось куда тяжелее, у всех для этого имелись этакие перекрученные ампулы Лоренцини. Они-то все как один цельнолитые и цельночувствующие, цельные, одним словом, существа, даже, можно сказать, личности, хоть это и не предполагалось в напористую минуту опуса. Он начинался с пят, выхватывая из эфира стеклецы; пробегает щупальце, смотришь, а там уже пол-голени, смотришь, а там уже пах без вирилизма, атрофирование простаты и ничто не граничит дорсально. А этот трибун из группы космогонических мифов… пусть «мир» — это неопределённо и архаично, но он разлетелся, по крайней мере, разошёлся, чтобы ему было из чего высунуться, одним присутствием вырабатывать
Бытовой гротеск жив, надеюсь, это не требует подтверждений. Жив, жив, больше и говорить нечего. А вот немота мертва. Но не буквы на экране. Буквы всегда спасают, это факт. Положись на буквы. Кстати, если ты когда-нибудь решишь положиться на память, как, допустим, Доротея Виманн или как твой покорный, можешь мне поверить, запомнить пришлось катастрофическое количество авторских листов, хотя авторский лист с точки зрения объёма материала сам по себе катастрофичен; так вот, зря, малышка, пупа [7] моя. Не бойся КГБ, дурной памяти, что всё всплывёт. Всё и так всплывёт, лучше записать. Ну и вот, собственно говоря, так я и оказался на гребне всенародной любви, на пороге открытия, что у меня нет конкурентов. У меня конкурентов нет. Могут появиться, но ведь для того мы и здесь, да, булочка?
Он очнулся, стоя посреди общей залы, все смотрели на него, со скамеек, от давно не действущего водопада, от гигантской бронзовой астролябии, от буфета. Смотрели и двое из тех, кто предлагал присоединиться к стачке. Не дал ли он сейчас понять, что склоняется принять предложение? Способен ли он выносить это и дальше?
Раньше принято было думать, что вот как раз северянам очень не хватало холекальциферола, очередное поверхностное суждение. За статуей он вжался поглубже в стену, перестал дышать. Сменщик обнаружил засаду, постучал костяшками в щит, подождал, уже давя на восприятие подобной манерой. Он точно знал, что оппонент склонен к меланхолии, и давил на это, сейчас он обрадовался бы любому выкрику в свой адрес.
— Слабо… как я, я уже давно тебя не чувствую, — больше не таясь.
Понимая, что всё сильнее тянет на себя, в какое время, однако, затевается нечто, вовсе с этим не связанное, он словно осатанел, подошёл к противоположной стене и вытянутой рукой стал выводить свои призывы, в этом порыве явственно читалась трагедия, но вряд ли он дошёл прямо до такого дна отчаяния; не оставляя следов, а лишь обозначая контур. Норд1671 внимательно следил за его движениями, болезненно морщился, но не комментировал. В один момент попытался было возразить, но в знаках сразу замелькали сплошные отправные точки и дурацкие принципы — дуэль или дамы в кринолинах не подходят друг к другу весь бал, или отец с сыном молчат в одной тюремной камере, или ниндзя: никто про это не думает, а они там на склоне Фудзиямы звёздочки кидают дни напролёт; пришлось заткнуться и ждать. Сам того не замечая он мял пальцами меховой плащ, почему-то пахнувший палёной шерстью, видимо, при сотворении перебрали с оборотами, потёрли обо что-то в разгар, и подбойка стала тлеть опрокинутой восьмёркой. Выходить отсюда не хотелось, из-за статуи, по его мнению, было немного глупо и чересчур драматично. Под конец, когда вся стена в доступности его манжета оказалась исчерчена, на глазах выступили слёзы, но он остался твёрд исполнить своё намерение. Вздохнул, умоляюще посмотрел в лицо воину, за которым скрывался Норд1671, и направился к лестнице.
В соседней стеклянной трубе падал ещё один, недавно
Ты похитила меня, признаю, очень вероломно, когда я тащил в обеих руках мегафоны, прежнего образца, пять штук, без ложной скромности скажу, что это, скорее всего, рекорд. Если бы ты только знала, куда я шёл! На пике чувства, появившегося у меня давно, преследовавшего давно. Что я один ещё проворен и отдаю себе отчёт, что норма вовсе не норма. Для большинства людей я исчез, представляешь, какие последствия это вызовет? Как последствия исчезновения Луны.
В 43-м я подорвался на мине и думал, хуже уже не будет, дурак, а, вот ведь какой дурак, несмышлёныш, малец. Физическая боль, это ведь только агент волевых усилий.
Что сделал я? Переоценил свою звезду, бросился с места в карьер, перескочил с Чапека на, как оказалось, Кафку… А? Нет, не на Сухово-Кобылина. Что сделали со мной? Убили кинематографического Салтыкова-Щедрина, а ещё лучше кинематографического Свифта. И вот тогда я не выдержал.
Норд1671 обнаружил себя на полу подземного хода. Сколько он здесь провалялся? Раньше переносил в основном стоя; не является ли это ухудшением состояния, тревожным симптомом? Сколько членов клуба злорадно перешагнули через него, снуя в обе стороны, должно быть, ещё позвали приятелей, стояли и смотрели на одного из своих, которому наконец-то не повезло.
Тьма сгущалась, помалу скрывая замшелые пространства кладки, сваленные под ту модели, выросшие из стен грибы, проштробленные полости, толстые провода в оранжевой изоляции, прерывающиеся рельсы, подпорки с пятнами Cladina arbuscula. Он нажал подлокотник на двери вниз, войдя без стука.
Каллимах был столь значим, что даже плавал на Тасманию подсыпать яду и связать шнурки нескольким своим бывшим. Среди посвящённых, — он переназвал кишечник квебехсенуфом, послал по матери тула Йима Сияющего, подтёрся графиком деления Пятикнижия на источники, — о нём беспрестанно шептались.
— Я занят, — бросил он, оставаясь невидимым.
— Я пришёл задать несколько вопросов об одном человеке, который иногда приходит и стоит среди последних деревьев.
— Вот у меня сразу, сразу появились мысли на этот счёт.
— Мне было бы желательно…
— Сколько я здесь сижу, не видел поблизости ни одного.
— То есть статуи не от таксидермиста? — неожиданно вскинулся он.
— Ну, если это и впрямь человек, стоит отнестись к нему пылко, поддерживать интерес издалека, не замечать вблизи, всё предусматривать.
— Я видел его три раза, но так и не подошёл.
— Это он тебя подослал?
— А почему следует быть таким уж осторожным с людьми, они разве хозяева своей плоти?
— Риторические пошли?
— Ладно, — он взялся за дверную ручку.
— Ну, раз уж он прибрёл сюда, то не морфинист точно.
— Но ведь тогда он не объяснит меня себе как галлюцинацию.
— Погоди, тут что-то мелькнуло на простыне.
— Решусь спросить…
— Не стоит, вы же все должны думать, что я почти читаю мысли. Ясно как день, ты ещё встретишься с ним и будешь вовлечён в противоположность задуманного тобой.