Планета откровений
Шрифт:
Поэтому сказать, что поступивший по личному каналу сигнал срочной связи несколько расстроил Льва Николаевича — значило ничего не сказать. Расстроил! Как бы ни так! Пустые, ничего не значащие слова… Вся скорбь еврейского народа застыла в глазах второго помощника, когда он шёл обратно в рубку, и нечто подобное было и во взгляде Карла, мрачно глядящего на исходящий паром бефстроганов. Но вызов от капитана был приоритетнее любого деликатеса, и это прекрасно понимали они оба.
— Извини, Николаич, — первое, что услышал Шпакля, входя в помещение. — Я знаю, оторвал тебя от трапезы… Ради Бога, прости. Но я только что получил сообщение из штаба Космофлота…
— Что-то от группы Контакта? — с надеждой спросил второй помощник.
— Нет больше группы Контакта, Лёва…
***
— Вот гадство, — только и смог сказать Лев Николаевич, прочитав то сообщение, ради которого ему пришлось оставить Карла наедине со своим ужином.
— Я решил, что тебе нужно об этом знать, — Виктор Петрович выглядел неважно, подстать новости. — И как можно раньше. Потому что теперь нам нужно решать, что делать дальше.
— В смысле, решать? — не понял Шпакля. — Вроде бы насчёт нас в сообщении ничего не было…
— Сплюнь, — посоветовал Виктор Петрович. — И по дереву постучи.
Лев Николаевич демонстративно постучал по своему лбу.
— Про нас там ничего не было, это ты прав, — продолжил капитан, сделав вид, что не заметил этой небольшой клоунады. — Но видишь, в конце сообщения? «Немедленно следовать на базу по окончании запланированных работ». А у нас, если ты помнишь, запланированные работы не включали в себя бесконечный поиск непонятно чего… Если раньше была надежда, что ребята из группы Контакта — вечная им память! — откликнуться и начнут давать советы, то теперь этой надежды нет. Всё. Кончилась вместе с ребятами.
— И что вы предлагаете? — спросил обескураженный Шпакля. Потеря группы Контакта — это была потеря не просто для Космофлота, но и для всего человечества. Космофлот на этот раз поступил крайне необдуманно — сложил все яйца в одну корзину, за что и поплатился. Потерял вместе с корзиной, если Лев Николаевич правильно понял сообщение.
— Я предлагаю заканчивать этот балаган, — сказал Виктор Петрович. — Судя по всему, найти в этих девственных лесах какой-то разум — работа не из легких, если это вообще в принципе выполнимо. Поэтому давай дадим им ещё три дня. Не успеют — свёртываем программу поиска и возвращаемся, пускай Космофлот сюда следующую экспедицию направляет, ведь должны же у них были остаться специалисты!
И он посмотрел на своего второго помощника. Шпакля вздохнул и почесал лысину.
— Я тоже в это верю, капитан, — ответил он. — Должны были. Конечно, должны.
— Мог бы хотя бы немножко сделать вид, что ты так действительно думаешь, — проворчал Виктор Петрович. — Хреновый из тебя актёр, Николаич.
— Какой есть, капитан! — развёл руками второй помощник. — Извините, если что. Да, кстати…
Он сделал паузу, и капитан вопросительно поднял брови.
— Вы собираетесь рассказать новость экипажу?
— Если ты не заметил, — сказал Виктор Петрович, — на сообщении гриф «только для высшего командования». Нечего панику разводить. Сообщу Святозару. И хватит. И ты тоже не распространяйся, пожалуйста. А то есть тут у нас болтуны… Хотя нет. Болтуны все внизу, на планете. Но, во избежание — всё равно, никому. И это приказ, Лёва.
— Да я понимаю, — немного обиженно отозвался второй помощник. — Что я, маленький, что ли? Будет сделано, капитан. Разрешите идти? Или у вас что-то ещё?
— Ну-ну, смотри-ка, обиделся он, — Виктор Петрович покачал головой, укоризненно посмотрев на Шпаклю. — Иди, товарищ второй помощник. А то я уже икать начал, так меня Карл сейчас вспоминает… Иди, говорю! Отдыхай…
— А вот мне, видимо, отдыхать предстоит уже только на пенсии, — закончил он, когда за вторым помощником закрылась дверь. — И, в преддверии таких событий не могу сказать, что я этим фактом прямо-таки сильно огорчён…
***
Ефим сидел в диспетчерской, краем глаза мониторя то, что происходило на многочисленных экранах, и читал книгу. Сам по
К этому моменту даже профессор Краевский, спроси его кто-нибудь об этом, не смог бы дать внятный ответ, во что превратилась человеческая личность после слияния с компьютерным наносмбиотом. Профессору элементарно не хватило бы практических наблюдений, его работы были свернуты почти в самом их начале. Но вот что Краевский мог бы сказать точно, так это то, что такая личность была бы чертовски любопытна. В одной из основополагающих программ алгоритмом была выведена жажда новых знаний, познание окружающего мира и совершенствование уже полученных навыков. В случае с Ефимом эта программа почти с самого начала получила одно главенствующее направление — механику. Этому поспособствовал тот факт, что именно это было любимым занятием его отца, существа, которое Ефим помнил в дооперационный период, и которое априори стало считаться главным существом в его жизни, после переоценки воспоминаний новой компьютерной матрицей. С тех пор Ефим совершенствовал в себе именно эти навыки, иногда лишь отвлекаясь на что-то не связанное с ними. Женщины, например. Для познания окружающего мира ему вполне хватало этих двух составляющих. Но на корабле женщин не было… И на данный момент всё оборудование звездолёта работало как часы. Иными словами, заняться Ефиму было абсолютно нечем. Пятый раз перебрать резервный реактор? Снести и переустановить операционную систему ремонтной палубы? Или протестировать работу навигационной установки? Или — чем чёрт не шутит! — слазить в открытый космос, проверить гидравлику звёздного паруса? Все варианты были вполне возможны, но на глаза Ефиму попалась книга, и он, чисто автоматически, открыл её и начал читать.
С тех пор прошло почти два дня. За это время Ефим один раз вспомнил, что надо поесть, и один раз посетил туалетную комнату, расположенную здесь же в диспетчерской. Туда он пошёл с книгой, и провел там несколько больше времени, чем проводил в таких местах обычно. Раз в пятьдесят. Потом спохватился, что сидеть в биоморфном кресле всё-таки удобнее, и вернулся обратно. Поэтому, когда раздался сигнал входящего вызова, он не сразу ответил, лишь через пару секунд с сожалением отложил книгу и мазнул пальцами по голограмме таблички «ответ», зависшей рядом с его правой рукой.
— Диспетчерская слушает, — сказал он.
— Диспетчерской привет! — раздался усиленный динамиками бодрый голос Бориса. Ефим поморщился и убавил громкость.
— Привет, Борис, — ответил он. — Ты что-то сломал и не можешь починить?
Слышно было, как Борис закашлялся, видимо, поперхнувшись от неожиданности.
— С чего ты взял? — наконец смог спросить второй механик.
— А иначе, зачем тебе звонить? — удивился его непониманию Ефим. — Варианта два — или что-то сломалось само, или ты это что-то сломал своими руками. Но итог в обоих вариантах один — починить ты это не можешь, и звонишь мне. По-моему, вполне логично.