Планета откровений
Шрифт:
— А как ты думаешь, почему с вами сегодня не было Бориса? — вопросом на вопрос ответил Святозар.
— Да ладно! — первым догадался Семён. — Не может быть! Вот сукин сын! Он всё-таки сделал это!
— Именно, — Святозар с улыбкой посмотрел на него.
— Что сделал? Кто сделал? — не понял Петр.
— А, тебя же не было при том разговоре, — первый помощник хлопнул себя по лбу. — Сейчас расскажу.
Он снова сел в кресло, и закинул ногу на ногу.
— Позавчера мы попросили Ефима усовершенствовать датчик Ковальски…
— Охренеть, — сказал Петр. — Слов нет, дорогая
— И сделать так, чтобы этот датчик показывал расстояние до источника излучения Пси-поля, — неодобрительно покосившись на него, продолжил Святозар. — И наш светоч механики вчера вечером прислал нам действующий образец дополнения к датчику. Борис, собственно, с самого утра занимается тем, что присобачивает это дополнение под чутким руководством Ефима с орбиты. Ибо на втором часу от начала работы понял, что без объяснений не может разобраться.
— Ещё один нервный срыв нам обеспечен, — пробормотал Гришин. — Вернее, Борису обеспечен.
— Ничего, справится как-нибудь, — отмахнулся первый помощник. — К чести Бориса, он прекрасно понимает, что сам он такую штуку придумать ну никак не смог бы, а тем более — меньше чем за сутки. Поэтому слушает лекцию и не жужжит. Вернее жужжит. Отвёрткой.
— То есть вот просто так вот взял и усовершенствовал?! — переспросил Петр. — Ну, однако, у нас и механик! Да на такого механика молиться надо!
— Молиться — не молиться, а механик он действительно первостатейный, — согласился Святозар. — И нам очень, надо сказать, повезло, что такой механик у нас есть. Так что сейчас Борис со всей этой технологией разберётся, подключит, и мы выйдем на охоту.
***
Другой отряд доблестных исследователей планеты в этот момент продирался через особо колючие кусты. Ветки цеплялись за все возможные и невозможные выступы на скафандре, сильно замедляя ход, стараясь хоть на немного задержать таких вкусных с виду пришельцев. Колючки, хоть и не пробивали защитный слой, но с противным скрежетом бессильно царапали по его поверхности, оставляя какие-то ярко-зелёные разводы. «Вполне вероятно, яд, — с интересом подумал Гаврила, и соскоблил немного жидкости в пробирку. Пробирка треснула, из неё пошёл дымок, затем она лопнула и развалилась, не успел судовой врач донести её до ранца с образцами. «Мм, а может просто кислота, — предположил он. — Но всё равно штука чертовски интересная… Ну-ка, ну-ка, что у нас тут есть более прочного…». Он покопался в ранце, но ничего прочнее закалённого стекла, из которого были изготовлены пробирки, найти не смог. Решил, что поищет что-нибудь подходящее в модуле, и стал продвигаться дальше.
Через какое-то время кусты закончились, и трое землян вышли на небольшую полянку, покрытую ковром бледно-розовых цветов.
— Красота! — восторженно воскликнул Вацлав. — Какая же красота, ребята!
— Насобирай букет, — предложил ему Герман.
— Зачем? — подозрительно спросил микробиолог.
Герман развел руками, случайно зацепив при этом стоящего рядом судового врача.
— Пете подаришь, — ответил он. — Извини, Гаврила, я случайно.
— Аккуратнее, пожалуйста, — недовольно отозвался тот. — Тут и так почти всё норовит если не
— Я вот со своей стороны попросил бы без этих вот ваших инсвинуаций, — обиженно сказал Вацлав. — Пётр и сам себе может букет насобирать. При чём тут я?
— Я даже и не знаю, при чём тут ты, — сказал Герман. — Ладно, проехали. Давай отдохнём, что ли? — обратился он к судовому врачу, который, хоть и был самым молодым членом их отряда, был назначен старшим в отсутствии Святозара.
Гаврила проверил, что говорят датчики на предмет опасных крупных объектов, потом на предмет других, возможно, не менее, если не более, опасных — на полянке вроде как кроме цветов и трёх землян никого больше не было.
— Десять минут, — сказал он. — Потом пойдём в квадрат 9-прим.
— А что в этом квадрате? — лениво спросил Герман, сразу же улегшийся прямо на землю, благо в скафандре это можно было сделать, не боясь застудить себе что-то важное. Его скафандр сразу начали оплетать изящные стебли цветов, и он начал быстро превращаться в розовый холмик.
— Исследовательский зонд обнаружил большое скопление разных форм жизни, — ответил судовой врач. — Надо посмотреть, что там такое.
— Надо ли? — усомнился биолог. — Тут не знаешь, куда деваться от одной формы, а там их, блин, много. Может, не пойдём, а, Гаврила? Ну их всех в пень! Давай полежим здесь чуток, и обратно, на модуль. Всё равно ведь ничего интересного не найдём.
— Да уж, обнаженных женщин, как другой группе, нам не досталось, — Вацлав ложиться не стал, присел на поваленное дерево и теперь с интересом наблюдал за попытками цветов захомячить его ботинки.
— Ну, ещё не вечер, — легкомысленно отозвался Герман. Очистил от цветов шлем, и закинул руки за голову. — Лепотаааа… — протянул блаженно он. — Вот так всё время здесь бы лежал…
И замолчал. Молчали и остальные двое, любуясь красивой, хотя и хищной, флорой этой загадочной планеты.
Десять минут пролетели незаметно.
— Пора, — сказал Гаврила, поднимаясь. Рядом с ним пошевелился Вацлав.
— Всё никак в голове не укладывается, — сказал он. — Такие прекрасные, красивейшие создания, — и он ткнул пальцем в опутавшие его ноги цветы. — И такие опасные. Почему?
— Возьми это как тему для исследования, — ответил ему судовой врач.
— Да я уже, — махнул рукой Вацлав. — Но я пока нашёл только ответы на вопрос «как», а вот «почему» пока остаётся тайной.
— Да какая ж тут тайна? — недоумённо спросил Гаврила. — Одни едят других, другие — третьих, просто такая вот непривычная нам пищевая цепочка, нет? По-моему, абсолютно нормально!
Микробиолог лишь махнул рукой. Гаврила уже почти дошёл до края поляны, но вдруг остановился и повернул обратно. Пройдя сквозь слабо шевелящийся ковер цветов, он подошёл к холмику, образовавшемуся на том месте, где лежал Герман.
— Герман? — вопросительно позвал он. — Мы вроде как идём уже! Вставай.
Холмик не пошевелился. Холодея, Гаврила вызвал на экран шлема показания датчиков скафандра биолога. После чего, ругаясь на чём свет стоит, начал разгребать спутанные между собой стебли растений.