Плата за жизнь
Шрифт:
— Нет, все в рамках закона. Наказание за ношение оружия зависит от личности задержанного. Личность оценивается на предварительном расследовании, то есть милицией.
— Лев Иванович, я все понимаю. Что вас интересует?
— Полковник Усов Павел Петрович.
— Полковник? У меня таких знакомых не имеется.
— Евгений Тихонович! — Гуров покачал головой. — Давайте уважать друг друга. Запишу я только то, что вы пожелаете. Если сейчас включен магнитофон, вам известно, магнитофонная лента юридической силы не имеет. Мы просто разговариваем,
— Допустим, я знаю Павла Петровича. Я говорю, «допустим». Что из этого следует? Когда, где и при каких обстоятельствах мы познакомились? Либо вы знаете, тогда вам мои показания ни к чему. Либо вы не знаете, тогда я вам ничего не скажу.
— Я знаю. Усов арестован вглухую.
— Он будет молчать, человек опытный.
— Мы тоже не мальчики, на показания Усова не рассчитываем.
— Рассчитываете на мои, потому и взяли. Лев Иванович, вы обо мне знаете много. Но я о вас тоже наслышан. Павел вас очень не любил, но даже он признавал, что вы чертовски талантливы. Должен сказать, дальше следовали слова, которые не найдешь у Даля.
— Понимаю. — Гуров кивнул. — Паша был человек, вы его сломали. Вы полагаете, что, когда его взаимоотношения с Верой Тополевой шагнули через порог, он интуитивно не чувствовал, куда его ведут?
— Думаете, чувствовал?
— Не сомневаюсь. Он был сыщик настоящий. Павел понимал, не хотел в этом признаться даже самому себе. Молодая, интересная…
— Красивая, — вставил Меньшиков.
— Красивая, — повторил Гуров, — с огромными деньгами. Зачем ей нужен Павел Петрович Усов? Мужику за сорок, ни роста, ни внешности, ни обаяния. Зачем?
— Действительно, я как-то об этом не думал. Значит, он знал, но лез?
— Он догадывался, думать не желал. Сейчас хорошо, а завтра наступит лишь завтра.
— Интересная психология.
— Распространенная, психология человека слабого.
— Лев Иванович, говорите вы убедительно, красиво, но, как известно, прокуратура и суд — не худсовет. Нужны доказательства. — Меньшиков взглянул испытующе.
— С доказательствами сложнее. — Гуров ответил Меньшикову прямым взглядом. — Я рассчитываю на вашу помощь.
— Зачем мне нужна вторая статья? Хранение огнестрельного оружия у меня уже имеется, мне хватит.
— Не будем торговаться, Евгений Тихонович. — Голос Гурова стал жестче. — Я уже сказал, пистолет я могу забыть. Приобрел человек для самозащиты, таких случаев сотни. Если каждого сажать, тюрем не хватит. Усов офицер, торговал совершенно секретными данными. Вы их принимали, оплачивали и передавали.
— Прямое соучастие.
— Соучастие в совершении преступления доказать сложно, а посадить вас за ношение оружия легко.
— Надо подумать.
— Разумно, — согласился Гуров. — А думать вы собираетесь здесь или в камере? Может, вы хотите там переночевать?
— Пока буду думать здесь. — Меньшиков откинулся на спинку стула. — Потом решу.
— Вы пересядьте за стол напротив, там кресло удобнее, — сказал Гуров, развернув газету.
Когда
— Праздный вопрос, к делу не относится.
— Пожалуйста.
— Когда вы получили сообщение Усова о том, что на совещание внедрен сыщик, вы передали его только Ляльку, никому более?
— Ну… — Меньшиков замялся. — Это действительно к делу отношения не имеет.
— Мне любопытно.
— Какое это имеет значение? Я не верил в оперативные способности Харитонова…
— И продублировали сообщение Смольному.
— Откуда вы знаете? — удивился Меньшиков.
— Догадался, — усмехнулся Гуров и продолжал: — Чтобы вам легче думалось, хочу предупредить, что ваши связные выявлены и допрошены. Апрятин Павел Викторович, проживающий на Арбате. Глазман Израиль Цалевич. Тверской бульвар. Винокуров Александр Борисович, Плющиха. Каланбаев Арарат Актаевич, Бакунинская. Гаджиев Мамед Ибрагим-оглы, Гнездниковский переулок. — Гуров развернул газету, выдержал паузу. — Они дали показания как под копирку. Вы приходили к ним в определенные дни. Вам звонили по телефону, вы слушали и записывали, оставляли конверт с долларами и уходили. Платили хозяевам исправно — сто долларов за визит. Позже в квартире появлялся мужчина.
— Они опознали Усова? — Меньшиков приподнялся в кресле.
— Опять «МММ»! — Гуров отбросил газету. — Надоело! Опознали? Я не проводил опознания. Да и какое вам дело? Вас, Евгений Тихонович, все пятеро опознают наверняка. Пять очных ставок, ваше молчание станет смешным. Когда дело поведет следователь, встанет вопрос о вашем соучастии. А дело уже уйдет из-под моего контроля.
— Я не хочу возвращаться в камеру.
— Вольному — воля, спасенному — рай. — Гуров протянул через стол стопочку бумаги и ручку. — Пишите.
Сыщик закурил, развернул журнал.
Гуров свою работу закончил, за дело взялся следователь прокуратуры. Владельцы квартир, через которых передавались деньги, Усова не опознали. Он приходил в темных очках и берете, носил усы, в квартире находился менее минуты, брал конверт и уходил.
Дело сводилось к очной ставке между Усовым и Меньшиковым.
Гуров и Крячко вели очередную разработку, да прокуратура и не привлекала к расследованиям сыщиков. Каждый должен заниматься своим делом.
Банду налетчиков наконец повязали, обошлось без стрельбы.
Жизнь в Москве шла своим чередом.
Эпилог
Наступил декабрь. Как и положено, зимой в Москве снежно, морозно, порой бьет вьюга.
Немного южнее Москвы российские войска начали штурм российского города Грозного.
Преступность к декабрю девяносто четвертого захлестнула Россию. Правительство и коммерсанты торговали автоматами, ракетами и танками. Кому продано, значения не имело, главное, получить деньги.