Плата за жизнь
Шрифт:
— Так я вроде герой?
— Коли перехватил бы мужику горло, был бы герой, а так — ничего себе парнишка: не трус и не дурак. Кстати учти, героев не любят.
— Так чем же мне вам платить. Лев Иванович? У меня и нет ничего, окромя Рыбы — так зовут парня, который велел вас замочить и адрес дал.
Гуров словно не слышал, говорил:
— Каждый человек должен чувствовать, что он человек, а не слизняк, не предатель. Тебя бросили на меня втемную, не предупредили, практически отдали на растерзание. Считали, если один против десяти, почему не попробовать? Для них твоя жизнь плевка не стоит. Они точно знали, что
Неожиданно в руке Гурова оказался пистолет. Оперативник достал его столь быстро, что Михаил даже головой затряс, на секунду зажмурился и открыл глаза, как человек, который смотрит на фокусника, вынимающего из пустого цилиндра целого кролика.
— Годится? — в который уже раз спросил Гуров. — Какой шанс у тебя? Один из десяти или из ста? Твоим «авторитетам» плевать. Ну, получишь ты пулю в лоб, заведут другого Мишку. А вдруг, ну, как в лотерею, угадаешь и грохнешь самого Гурова? Мишке алтын, сами в генералы. Тебя, Миша, подставили, а на войне как на войне — стреляют и убивают. Информацию, которую ты мне сообщишь, я использую так, что никто, кроме человека, который сейчас вернется, не узнает, кто ее сообщил, кому и когда. Ты никого не предаешь, не закладываешь, ты ведешь бой за свою жизнь, ты сражаешься по правилам, которые придумали другие. А как тебе позже выскочить из истории, сохранив голову и не попав в «зону», я придумаю, не сомневайся.
Хлопнула входная дверь, лязгнули запоры. Это вернулся Крячко, которому хозяин дал ключи от квартиры, и протянул канцелярскую папку.
— Здесь все, господин полковник. Где гражданин родился, крестился, с кем водку пил — богатая биография, несмотря на столь молодой возраст.
Михаил смотрел на папку заворожено, Гуров открыл ее, взглянул на единственный листок, прочитал вслух:
— Захарченко Михаил Павлович, семьдесят четвертого года рождения… Москва… Проживает… Кличка… Осужден… Освобожден… Связи… — Гуров взглянул на «гостя». — Имя назвал правильно, молодец. А чего скромничаешь? Связи у тебя богатые, но об этом позднее. — Он вернул папку Крячко, кивнул на плиту и холодильник. — Подзаправься, полковник, и ложись спать, а у нас с Михаилом разговор долгий.
— У меня и дома койка имеется, — недовольно бурчал Крячко, открывая холодильник. — Знаю я вас, Михаил Павлович будет врать, а я буду проверять. — Он неожиданно сунул под нос парню кулак, но не угрожающе, а так, дурашливо. — Скорее говори правду, сукин сын! Все равно — я этого дяденьку сто лет знаю — пока он все из тебя не выжмет, ни тебя, ни меня домой не отпустит.
— Станислав, нельзя от человека требовать непосильного, — укоризненно произнес Гуров. — Ну никак Миша при всем желании сразу все рассказать не может. Ни у кого не получается, и ты сам это отлично знаешь.
— Знаю. — Крячко вздохнул. — У тебя здесь суп? — Он вытащил из холодильника кастрюльку. — Валяйте, беседуйте, меня нет, я лишь галлюцинация.
— Ну давай, Миша, попробуем. Как говорят киношники — дубль первый. — Гуров включил магнитофон. — Когда ты родился, ваша семья уже жила на Ордынке?
Крячко взглянул на часы — начало первого, перевел взгляд на Михаила Захарченко, вздохнул чуть ли не жалостливо: до утра было еще много времени. Гуров еще умеет растянуть время так, что человек за несколько часов успеет и разродиться.
Крячко спал в гостиной
Окончательно он проснулся от мощного толчка в плечо и старой, покрытой плесенью шутки:
— Станислав, если ты сдаешь экзамен на пожарника, то уже получил пятерку.
Крячко легко вскочил — переход от сна к бодрствованию у него всегда был мгновенным — и весело спросил:
— Привет! А здорово я прикидывался? Даже ты поверил!
— Станиславский, полное перевоплощение. — Гуров был уже выбрит, ночной гость в квартире отсутствовал.
— Высокие договаривающиеся стороны, как вижу, пришли к соглашению! — Крячко побежал в ванную. — Я возьму твою бритву?
— Если парня в ближайшие двое суток не прирежут, из него будет толк. — Гуров прислонился плечом к двери ванной, наблюдая за быстрыми, ловкими движениями друга. — Я из него вытряхнул то, чего он и не знал…
— Не сомневаюсь. — Крячко уже побрился, чистил зубы пальцем, поглядывал на Гурова в зеркало с благодарностью — дал выспаться, хотя и не знал, что предыдущую ночь Станислав провел на ногах.
— Конечно, шестерка и есть шестерка, однако до валета мы с ним дорожку протопали. А если масть известна, валета знаем, то через наших ребят, которые этой группировкой занимаются, и короля установим.
Друзья прошли на кухню, занялись приготовлением мужского завтрака — яичницы и кофе.
— Я тоже не с пустым лукошком, — сказал Крячко. — Или киллер нас больше не интересует?
— Очень даже интересует. — Гуров расставил тарелки, сел за стол. — Думаю все в один узел завязать.
— Ладно! — Крячко махнул рукой. — Не заговаривайся.
— Я и сам не знаю, как оно складывается. — Гуров пожал плечами.
— Но мы же ничем больше не занимаемся. Теоретически. Не шуми на меня, я рассуждаю чисто теоретически. Кто-то дал команду убрать старшего опера? И этот кто-то должен быть с полковником Гуровым на одном Уровне. Такую команду не могли дать снизу, где Гурова просто не знают.
— Нельзя во всем искать логику, — возразил Крячко. — Ты же знаешь, война и интриги не только в Думе и правительстве, среди уголовников тоже идет непрестанная грызня. Молодежь теснит признанные «авторитеты», а уж воров, с их примочками и законами, на дух не переносит. Кто-то из воров или «авторитетов» по пьяни назвал твое имя, молодой услышал и брякнул: мол, хватит нас Бармалеем пугать, мы вашего знаменитого мента в момент замочим. Кто-то из старых подначил молодого, мол, давай-давай… Команда, как шарик по желобу, покатилась вниз, так и организовалась компания «тимуровцев», что встретила тебя у дома.
— Согласен. — Гуров кивнул. — Думаю, примерно так и было.
Крячко взглянул на друга подозрительно, хмыкнул.
— Ну, говори свое «только вряд ли» или «однако», чего-то у тебя имеется.
— Обязательно. — Гуров улыбнулся. — Когда произнесли мое имя и почему? Слет ветеранов или вечер воспоминаний? Последнее наше дело по наркоте уголовников не коснулось. Наша война в правительственной зоне криминалу тоже до фени. Моя перестрелка с Эфенди совсем музейная история. Этих нет, я же далече. Нет, Станислав, мое имя выпрыгнуло не из прошлого, тут день сегодняшний. А наши дела ты не хуже меня знаешь.