Платон, сын Аполлона
Шрифт:
Мнения судей разделились. Применить ли к узнику закон Хармандра, поскольку он афинянин, или же Платон заслуживает иного решения суда. Ведь он не был пленён в бою, не прибыл в Эгину с враждебной целью и высадился на берег вопреки своему желанию. К тому же привёз его не эгинец.
Защитников у Платона не было, сам он от защитительной речи отказался, поскольку должен был доказать либо то, что не является афинянином, либо что законы Эгины несправедливы, чем только обозлил бы судей. Лишь один человек из народа, присутствовавший на суде, вопреки всем правилам, крикнул перед
— Афиняне навлекли на себя вечный позор, казнив Сократа, а мы хотим казнить его ученика!
Суд принял решение, что закон Хармандра не может быть применён к Платону. Стало быть, необходимо выбрать иное. Голосовали за штраф и высылку из страны либо за продажу пленника в рабство от имени города. Вырученная от продажи сумма должна была поступить в городскую казну.
Суд постановил: «Афинянина Аристокла, сына Аристона, по прозвищу Платон, доставленного на Эгину силой, продать в рабство от имени городской казны».
Философа тут же отвели на рыночную площадь и продали за тридцать мин серебра. Купил его киренец Анникерид, оказавшийся в Эгине проездом по пути в Олимпию на игры. Он намеревался участвовать в состязаниях как владелец конной колесницы. Анникерид и был тем человеком, кто выкрикнул на суде фразу в защиту Платона. Он не знал философа, но слышал о нём от своего земляка Аристиппа, у которого когда-то брал уроки. По словам Анникерида, Аристипп любил рассказывать о Сократе и его друзьях, в числе которых часто называл Платона, и каждый раз неизменно утверждал, что об этом мудреце когда-нибудь услышит вся Эллада.
— Странно, — сказал Платон, выслушав Анникерида. — Несколько дней назад я видел Аристиппа. Он теперь при дворе сиракузского тирана играет роль шута. Он плевал мне вслед, говоря, что Дионисий делает подарки не тому, кто их заслуживает. Неизменны только перемены: меняются времена, меняется всё... Но потом опять повторяется.
Чтобы купить Платона, Анникерид продал своих коней и колесницу. Теперь ему незачем было ехать на состязание в память о великом царе Пелопоннеса Пелопсе, сыне Тантала.
История эта произошла давно. Колесница Пелопса, управляемая возничим Миртилом, обогнала колесницу царя Эномая, потому что подкупленный Пелопсом Миртил заменил деревянную чеку, удерживающую колесо на оси, восковой. Колесница Эномая сломалась на ходу и разбилась. Благородный царь погиб, а Пелопс женился на его дочери Гипподамии и стал властителем Пелопоннеса. Миртила он убил, сбросив в море, чтобы не отдавать обещанную за предательство награду. Но преступление Пелопса легло проклятием на его сыновей, Атрея и Фиеста...
— Я думаю, что и подлость Дионисия ляжет проклятием на его наследников, — сказал Анникерид, — потому что боги мстят за страдания и смерть философов. Я знаю это точно.
Анникерид вёл Платона на верёвке до корабля, на котором приплыл в Эгину. Таков был закон — купленного раба следовало вести на верёвке до дома и там держать на привязи, пока тот не смирится.
Когда поднялись на корабль, Анникерид сказал Платону:
— От Эгины до Пирея — один день плавания при попутном ветре. Жаркий ветер дует из Ливийской пустыни и гонит
— Я вряд ли найду столько денег, чтобы сразу вернуть тебе долг. Тебе придётся долго ждать. Но я непременно верну тебе больше, чем ты заплатил за меня — твой благородный поступок дорогого стоит, Анникерид.
— Не думай об этом. — Киренец развязал Платону руки и снял верёвку с шеи. — Мне всегда хотелось послужить философии, и вот выдался такой случай. Если об этом вспомнят потомки, я буду счастлив на небе.
Платон с благодарностью обнял своего спасителя и подумал, что обязан своим нынешним освобождением не только ему, но и Сократу. Душа учителя опекает его и хранит. Ведь Анникерид узнал о нём, о Платоне, и запомнил его имя, поскольку оно было произнесено рядом с именем Сократа.
— Ты будешь гостить у меня столько, сколько захочешь, — сказал Платон Анникериду. — А когда я верну тебе деньги, ты купишь себе новую колесницу и новых лошадей. Я знаю мастера, который делает лучшие колесницы в Элладе, и владельца лучших лошадей.
Утром корабль покинул Эгину, а уже к вечеру они были у берегов Саламина. Оставшийся до Пирея путь освещала полная луна.
Перемены, происшедшие с племянником Спевсиппом, вновь оказались самым ярким свидетельством долгого отсутствия Платона. Нельзя было не заметить и не удивиться, как он подрос, вытянулся, словно стебелёк, дождавшийся света и тепла. Его голос начал ломаться, и сажать его на колени стало уже неудобно — он считал себя уже взрослым и его смущали нежности подобного рода. Теперь юноша не предавался бесконечным шалостям, не носился по дому с мячом, а всё больше прислушивался к тому, о чём говорят взрослые. Когда возвратившегося домой Платона навестил Исократ, друзья разговорились. Спевсипп так и прилип к ним, не отходил ни на шаг всё время их встречи. А когда Исократ ушёл, спросил Платона:
— Ты философ?
— Да, — ответил Платон.
— А как это — быть философом?
— Это значит. — Платон замолчал, подбирая понятные Спевсиппу слова, — быть истинным, настоящим, подлинным человеком, то есть таким, каким задумал и создал нас Бог.
— Я тоже хочу стать философом, — сказал мальчик, потупясь: должно быть, он подумал, что это слишком дерзкое желание.
— Ты будешь им, — потрепал его по волосам Платон. — Я научу тебя, как им стать. Правда, сделать философом сицилийского тирана Дионисия мне не удалось. — Эти слова Платона уже предназначались не столько племяннику, сколько подошедшему к ним Анникериду.
Необходимые деньги были собраны уже через месяц. Помогли Исократ, Критобул, Евримедонт, но большую часть прислали Архит и Дион, считавшие себя виновными в злоключениях Платона.
Платон вернул долг Анникериду, сказав:
— Благодарность же моя вечна.
Анникерид взвесил в руке сумку с деньгами, улыбнулся, вздохнул и ответил:
— Теперь в моей жизни наступает самый тяжёлый момент. Я должен отказаться от этих денег. Но я не хочу их выбросить или раздать нищим — это было бы просто. Я намерен отказаться от этих денег, оставив их тебе, Платон.