Плазмоиды

Палий Сергей Викторович

Вокруг уже стали собираться люди, поэтому бородатый хозяин кафе с умопомрачительной тирадой вернулся на водительское место, изо всех сил шарахнул дверью и с пробуксовкой тронулся.

– Это что же творится? – неистовствовал он. – Мы ж договаривались: только до Харькова и не метром дальше! Признавайся, это ты его подговорил?!

– Сбрендил, что ль? – изумился Долгов.

– А чего он не дает выйти?

– Почем мне знать…

– Вертухай какой-то!

Максим внимательно посмотрел на взбешенного Михаила. Сказал:

– Я еще там, возле таможни, подумал о том же самом. Он словно по какому-то коридору нас ведет.

– Ко мне эта жаровня-переросток чего привязалась?

– А ко мне?

Оба замолчали, глядя на руины, оставшиеся от центральной части Харькова. Можно было двинуться в объезд, но пришлось заскочить в город, чтобы купить продуктов. Уцелевшие банкоматы и банки не работали, и Максим, отстояв дикую очередь, долго уговаривал молодого парня за прилавком продать ему несколько банок тушенки, хлеб и прочую снедь за евро, а не за гривны…

Проезд через площадь Свободы был перекрыт. Позади блокпоста виднелись дымящиеся развалины какого-то большого здания, среди которых сновали пожарные, спасатели и милиционеры-кинологи со служебными собаками. Пришлось делать крюк в несколько кварталов, чтобы выехать на трассу, ведущую на Симферополь.

Харькову досталось основательно. Кое-где посреди улиц попадались каменные завалы. Местами асфальт был вспучен, сдвинут волнами и топорщился наплавленными бляхами. Движение автотранспорта на некоторых перекрестках парализовало, поэтому машины гудели и дергались туда-сюда, пытаясь выбраться из заторов. Люди тащили по тротуарам скарб, покидая родные пенаты. Кто-то в одиночку, кто-то целыми семьями. В глазах стояли страх и растерянность. Мол, как же так? Не было печали, жили себе спокойно, не трогали никого… За что такая напасть?

Там и тут возле стен домов прямо на снегу лежали трупы, накрытые простынями. Вокруг одних суетились родственники или врачи, другие одиноко коченели, забытые окружающими.

Перед выездом из города Михаил остановил машину и, помолчав, спросил:

– И что прикажешь делать? Пилить с тобой до Крыма?

– А какие у тебя варианты?

Бывший хирург нахмурился пуще прежнего. Пресловутого плазмоида видно не было, но он не хотел больше рисковать и подставлять под молнии собственный зад. В прошлый раз оказалось слишком больно и обидно.

– И чего ему от нас надо? – в отчаянии воскликнул Михаил, ударив большими ладонями по рулю.

На заднем сиденье заворочался пьяный хохол и неразборчиво пробормотал:

– Тыщщу гривен. Не меньше…

– Если бы, – машинально ответил Михаил. И спустя мгновение все же улыбнулся. – Ну, Макс! Ну, зараза, ей-богу… Много бы я отдал, чтобы вчера не увидеть твою замерзшую харю! Ничего личного, просто теперь ведь мне придется, видимо, и правда до Крыма тебя везти… Надеюсь, больше эти огненные уроды не станут нападать.

– Сомневаюсь, – жестко сказал Долгов. – Уверен, они не просто по пивным банкам пострелять пришли.

– А зачем же? Колонизировать планету?

– Вот бы знать…

До Запорожья их остановили на трассе трижды. Два раза менты и один раз военный патруль. Максим выглядывал в окошко с сердитой физой и показывал на хохла, от которого разило так, что глаза резало. Стражи порядка махали рукой и пропускали горе-автомобилистов – им и без того забот хватало.

Возле Мелитополя Долгов задремал, скорчившись на пассажирском сиденье. Дуло нещадно.

Холодный воздух втекал струйкой сквозь небольшую щелку, заставив Максима поднять воротник штормовки. Ехать с полностью задраенными окнами, к сожалению, было невозможно: в салоне резко повышалась концентрация гнусного перегара.

Мобильник запиликал неожиданно и пронзительно.

Максим вздрогнул, резко открыл глаза. Спросонья ему показалось, будто случилась катастрофа, и в машине разом вылетели все стекла. Тряхнув головой, он сфокусировал зрение и огляделся.

Раздался повторный сигнал.

Когда Долгов наконец осознал, что это звонит телефон, то чуть не вскрикнул от радости и принялся судорожными движениями доставать его из штормовки.

– Никак связь появилась? – заинтересованно спросил Михаил.

Максим не ответил. Выдернул трубку из строптивого кармана и глянул на экранчик.

Там высвечивался номер Романа Шидловича – представителя Долгова в Сургуте, занимающегося контролем сбыта нефти.

– Слушаю, Рома!

– Максим, привет! Наконец-то мобила зафурычила! Я думал, все – ядерная война началась…

– По делу говори.

– Я кран энпэзэшникам пока перекрыл! Цены обрушились до тридцати восьми уже!

– Хорошо. Временно тормози поставки. Но скважина пусть фурычит. Резервуары запасные найдутся?

– Есть. Туда и приказал лить! Слушай, я вот что спросить хотел…

– Извини, Рома, я отключаюсь. Родным позвонить надо срочно. Пока.

Долгов дал отбой. Судорожно набрал номер Маринки подрагивающим пальцем, но в это время сотовый вновь запиликал.

Звонил Торик. Максим поспешно принял вызов и крикнул в трубку:

– Слава, привет! Черт-те что тут…

– Не ори, – императивно перебил Торик. – Ты где сейчас находишься?

– В Крым еду, у меня там…

– Знаю я, кто у тебя там. Не перебивай, слушай внимательно…

– Ты сам-то где?

– Да заткнешься ты, Долгов?! – гаркнул вдруг Торик.

Максим даже оторопел на несколько секунд. Он не помнил, когда конченый флегматик, бывший тихий псих Слава повышал голос.

– У меня появились некоторые выкладки насчет вторжения, – прежним спокойным тоном продолжил Торик. – Они атаковали планету по очень нелогичной, на первый взгляд, схеме. Некоторые мегаполисы, крупные города – это объяснимо, но зачем разрушать деревушку в тридцать дворов? Это меня сразу насторожило, как только узнал первые слухи о локациях нападения.