Плазмоиды
Шрифт:
– Это – старина Хэнк, – сказал Юрка Егоров, показывая на сморщенного седого старика.
– Здравствуйте, – кивнул Долгов, присаживаясь на табуретку. – Меня Максимом зовут.
Старик подошел к кухонному столу, взял стакан с тархуном, отпил и с пафосом профессионального дегустатора произнес:
– Кисленькая.
– Я однажды эксперимент проводил, – прокомментировал Юрка. – Оставлял на десять минут на кухне стакан с водкой и уходил в туалет. Так вот, когда я возвращался, стакан оказывался пуст. Этот хмырь пьет все, что здесь плохо лежит. Или хорошо булькает. Тесть он мой.
– У меня на всякий случай топор под подушкой лежит, – тут же сказал Хэнк. – Вдруг враги нагрянут.
Егоров многозначно поднял брови, почесал в затылке и осведомился:
– Может, яичницу приготовить?
Герасимов пожал плечами, Торик сделал неопределенный жест рукой, и лишь Максим снизошел до ответа:
– Валяй. Только желтки не бей.
Юрка чиркнул спичкой и зажег конфорку. Несмотря на то, что ему регулярно поступали проценты от доходов нефти Долгова, Егоров предпочитал жить в совковой обстановке. Видимо, это застряло где-то на генном уровне.
Он был облачен в потрепанный свитер и старую, порванную на ляжках джинсу, на ногах красовались тапочки с помпончиками в форме желтой головы Гомера Симпсона. На Герасимове был дорогущий костюм, но галстук отсутствовал, и поэтому верхнюю пуговицу сорочки он не застегнул. Иссиня-черный цвет пиджака потрясающе контрастировал с белыми волосами альбиноса. Торик был одет в мешковатые брюки неопределенного оттенка и свободную футболку с надписью «Pink Floyd» на груди. Хэнк ограничился совдеповской майкой на лямках и трико с гигантскими пузырями в районе коленок…
На самом же Максиме были классические брюки с хорошо проглаженными стрелками и темно-зеленый вязаный свитер.
Со стороны их компания выглядела несколько аляповато. На кухню заглянула заспанная супруга Егорова Ленка и поморщилась. Поправив кофточку, наброшенную поверх ночной рубашки, она недовольно проворчала:
– То молния шаровая заскочит посреди ночи, то компания алкашей… Никакого покоя нет.
– Иди спать, – отмахнулся Юрка, разбивая ножом яйцо, – мы не будем шуметь.
– Дочь, потухни, – цинично добавил Хэнк.
Ленка негромко чертыхнулась и ушла к себе в комнату, демонстративно шарахнув дверью.
Торик достал из пакета бутылку водки и установил ее посреди стола. Глаза Хэнка вспыхнули; старикан тут же схватил поллитровку и хрустнул крышкой.
– Хэнк, ну подожди ты, сейчас яишенку пожарим и вместе выпьем, как люди, – сказал Юрка.
– Горькая, – глотая налитую на донышко стакана водку, сообщил Хэнк.
Торик выложил на стол несколько вакуумных упаковок с колбасной нарезкой, пакет апельсинового сока и банку малосольных помидоров.
– Мне физик знакомый звонил, – произнес он, вновь отрешенно уставившись в стену. – Он в шоке был и пьяный в хлам вдобавок – двух слов связать не мог. Я только одно сумел уразуметь: это аномалия, не имевшая ранее аналогов. Вообще.
– А что, к этому физику тоже молния залетала? – удивился Максим.
– Долгов, ты что, идиот? – подал наконец голос Герасимов, привычно потеребив мочку уха. – Ты телевизор вообще смотрел? Радио включал?
– Нет.
– Ну так включи.
– Да что-то мне теперь расхотелось, – сказал Долгов, насупившись. По внутренностям вновь растекся неприятный холодок. – Вы мне лучше вкратце, так сказать. Своими словами.
Юрка разложил яичницу по тарелкам и поставил небольшую порцию перед каждым на стол. Максим обратил внимание, что руки у Егорова слегка тряслись – видать, не на шутку перепугался, когда плазменный шар к нему залетел…
Хэнк отточенными движениями разлил водку по стопкам и, не дожидаясь остальных, вплеснул содержимое своей внутрь. Выудил желтоватыми от постоянного курения пальцами помидор из банки, встал и зачавкал. Прожевав, вынес вердикт:
– Солененький.
– Хэнк, иди спать, – хмуро сказал Юрка.
– Хорошо, – без пререканий согласился старик, подхватывая свеженалитую стопку и покидая кухню семенящими шажками.
– Совершенно безобидный, – объяснил Егоров. – Только иногда пьет и жрет что попало. Однажды еле откачали после бутылки уксуса. Кисленького ему, видите ли, захотелось.
Торик улыбнулся и взял свою стопку. Ребята молча чокнулись и выпили, закусили на редкость удачно приготовленной яичницей.
– Ну а теперь-то мне кто-нибудь расскажет, что происходит? – поинтересовался Максим.
– По всем телеканалам только и говорят про появление этих пресловутых молний, – сказал Герасимов.
– Их что… много?
– Миллионы.
Кусок колбасы выпал у Максима изо рта прямо в стакан с соком. Булькнул и всплыл красным кружочком.
– Это что же такое творится? – наконец проговорил он.
– Если б кто-нибудь знал… – Фрунзик пожал плечами. – Ну, блин, ты даешь! Нет, я могу понять, что можно было не посмотреть телик или не включить радио, но ты что, когда сюда ехал по городу, не обратил внимания на ментовские машины, снующие повсюду, на пустынные улицы, на освещенные окна жилых домов? Тебе не показалось странным, что в час ночи горит свет почти в каждой квартире?
– Я как-то не задумался… Это только в Москве?
– По всему миру. Все научные умы растерянно разводят руками, потому что шаровая молния – само по себе явление чрезвычайно редкое. А тут практически одновременно в миллионах квартир по всей планете. И это невзирая на то, что где-то стоит морозная зима, и небо абсолютно ясное – как в Москве сейчас. Вдобавок ко всему метеоспутники засекли невообразимые магнитные возмущения в средних слоях ионосферы. Местами наблюдаются гигантские циклоны и антициклоны, мощнейшие грозы, а кое-где даже нарушена радиосвязь – радиоволны полностью поглощаются: ни уходят в космос, ни отражаются от ионосферы.