Плазмоиды
Шрифт:
– Чушь! – вслух крикнул Долгов, заставив нескольких людей оглянуться. – Чушь! Очередная сказка про богов! Херня!
Сверкнуло. Буквально над его головой еще один истребитель оставил после себя лишь гадкий зубодробительный звук, пыль и запах озона.
Небо пылало. Чужое, никогда не принадлежавшее человеку небо…
На Триумфальной площади был разбит временный эвакопункт, и столпотворение началось метров за двести до пересечения с Тверской. Большинство людей боялись спускаться в бомбоубежища, больше похожие на коллективные бетонные гробы.
Люди хотели покинуть гибнущий город.
На оцепленном милицией и военными пространстве виднелись автобусы и грузовые машины,
Возле самого эвакуационного пункта образовалась такая давка, что нельзя было совершить лишнего движения. За каждого человека в отдельности решала толпа. Кричали женщины, плакали дети, матерились и пихались озверевшие мужики в надежде первыми успеть пробраться к автобусу – военные еле-еле сдерживали натиск. Неподалеку началась стрельба, но тут же затихла – в это место упал огненный снаряд, превратив десятки солдат и гражданских в тлен, а сотни раскидав в разные стороны.
Максим, задыхаясь в жерновах тел, все-таки сумел миновать эвакопункт, пробиться в тоннель под Тверской и выскочить на относительно свободный участок Садового кольца. Правда, здесь обнаружилась другая проблема: народ валил в противоположную сторону, к тому же пресловутому эвакопункту.
Через три-четыре минуты ему удалось выбраться на обледенелую, усыпанную стеклом и кирпичной крошкой обочину и добежать до Малой Дмитровки, где люди вновь столпились, и движение замерло окончательно.
– Что там? – стараясь восстановить дыхание, спросил Долгов у молоденькой девушки, похожей на трагического актера из-за сильно потекшей туши.
– Перекрыто. Правительственный кортеж из центра едет… Козлы! Хоть бы в них одна из этих хреновин долбанула! Максим, грязно выругавшись, протиснулся к стене дома и принялся аккуратно лезть вперед, чтобы, как только движение возобновится, оказаться в первых рядах. Он уже практически добрался до милицейского кордона, когда сильная рука развернула его за плечо.
– Куда намылился, братишка? Больше всех надо? – От лысого парня в меховой кепке ощутимо несло перегаром.
– Отпусти, – попросил Максим, стараясь вырваться.
– Ген, гляди, какой прыткий.
Бородатый мужик, стоявший рядом, ощерился и, выпростав из давки руку, ударил Максима локтем в висок. У Долгова из глаз сыпанули искры, он инстинктивно стал отталкивать от себя пьяную парочку уродов, но лысый налег на него всем весом, пользуясь давлением толпы, и Долгов понял, что вздохнуть больше не сможет. На секунду его охватил панический страх, какой, наверное, возникает у тонущего человека, когда до смерти хочется глотнуть воздуха, а вместо этого получаешь литр воды в легкие.
– Сдохни, сучонок, – с ненавистью просипел парень в кепке.
Максим изо всех сил рванулся в сторону, но получил такой зверский удар в челюсть, что на несколько секунд отключился. В ушах – или в мозгу – осталась единственная пульсирующая фраза: «Лишь бы Маринка и Ветка выжили…»
Когда сознание вернулось к Максиму, несколько
Долгову дико повезло. Если бы милицейский кордон держал осатаневшую человеческую кашу еще минуту – он бы элементарно задохнулся, даже не приходя в себя…
Двое сволочей, избивших Максима, ускакали вперед метров на двадцать.
Рыча от боли в виске и разбитой губе, он заставлял себя переставлять ноги, чтобы не упасть и не сгинуть под тысячами ботинок. «Лишь бы они оставались дома, лишь бы – дома…» О том, что в его двенадцатиэтажку может попасть снаряд, Долгов даже не думал. Это оставалось за пределами воображения.
Сверху раздался уже приевшийся пульсирующий звук, и бегущие люди, не сбавляя темпа, автоматически прикрыли руками головы. Огненный шар вспух слепящим коконом метрах в пятидесяти от Максима. Низкое жужжание ударило в барабанные перепонки, воздушная волна – в грудь и лицо, а смешанный запах озона и пережаренной плоти – в ноздри, но он продолжал бежать.
Главное – самого не задело, значит, нужно двигаться вперед…
Носки его разбухших от слякоти туфель мелькали перед глазами, давая понять, что бег не прекратился. Что метр за метром он приближается к самому родному и близкому – к семье.
Небо пылало чужими красками, таинственные плазмоиды наносили удар за ударом, с нижней губы падали в грязь капли крови, в мозгах звенящим колоколом отдавался каждый толчок сердца, кричали люди, выли сирены, Москва горела, а он бежал к двум людям, которым был нужен. Бежал, отгоняя память, услужливо подбрасывающую раз за разом одну и ту же картинку… Их с Маринкой сплетенные тела, танцующие в невесомости, словно глубоко под водой. Движения медленные, но пронизанные энергиями с полярным знаком: от этих прикосновений вздрагивает каждая мышца, вибрирует, как струна, каждый нерв, бьются в унисон две жизни. За миллионы километров от Земли. За миллиарды лет до края Вселенной…
Он бежал вперед.
Он даже не заметил застывшую в лужице битума меховую кепку с дымящимися ворсинками на козырьке.
Сквозь розовую пелену, дрожащую перед глазами, Максим увидел свой дом.
Ближняя боковая стена была в двух местах прожжена, и часть ее обрушилась, обнажая дымящиеся внутренности чьих-то квартир. Вокруг валялось множество обломков бетонных перекрытий, столбов и рекламных щитов, сам проспект Мира был забит столкнувшимися машинами, а сквозь оставшуюся щель бесконечным потоком в обе стороны сочились люди. Чуть поодаль, возле разбитого купола станции метро, виднелись следы брошенного эвакопункта: разбросанные по снежной жиже ограждения, целая гора скарба, в которой копались несколько мародеров, остов сгоревшего автобуса. Множество уличных фонарей было разбито, поэтому весь этот пейзаж местами утопал в полумраке – словно темные язвы подтачивали жизнь…
Долгов побрел поперек потока людей к дому, не замечая, как его толкают и обкладывают матом.
Страшная, непредсказуемая, необъяснимая атака с воздуха закончилась десять минут назад. Так же внезапно, как началась. Вслед за этим небо перестало переливаться цветными волнами и приобрело нормальный оттенок столичной ночи. Не считая дыма и пепла, которые разносились ветерком над развалинами гигантского мегаполиса.
Несмотря на прекращение чудовищной бомбардировки, сотовая связь так и не восстановилась. Не работало телевидение, молчало радио, висели все серверы Интернета, во многих районах были перебои с электроэнергией из-за поврежденных подстанций, сбоили водоснабжение и канализация, не везде сохранилась нормальная подача газа.