Плечевая
Шрифт:
— Да что вы, мужики, что вы? — заговорила Валька, растерянно улыбаясь и отступая. — Врет, гнида. Чистая я. Чистая! Врет он!
Ударили в спину. Она взмахнула руками, сделала два частых шага, осела на колени. Тотчас поднялась. Заорала на мужиков, сатанея и наливаясь злобой:
— Вы что, гады, псы проклятые?! Чтоб вас воронье в кюветах…
Второй раз ударили в лицо. Она подавилась криком и рухнула на бок, брызнув в снег кровью.
Первое время Валька еще отчаянно извивалась под ударами.
— Не знала я! Не знала! Это же вы… Вы меня заразили! Не зна…
На полслове крик пресекся — чей-то сапог попал Вальке в самый рот.
Со всех сторон сбегались шоферы, спрашивали, в чем дело. Одни втискивались в круг бьющих. Другие отходили, присаживались на бамперы ближайших машин, закуривали.
Из стоящего в стороне «Супера» выпрыгнули Иван и Костя. Они оба зевали и терли глаза. Увидев толпу, напарники побежали туда. Первым сунулся Костя. Откинув одного-другого, он заглянул внутрь и, вылезши обратно, бодро возгласил:
— Твою вчерашнюю красотку месят!
— Чему радуешься, дурак? — разозлился на него Иван.
Он подбежал к свалке и принялся распихивать мужиков:
— Да вы что, мужики, ошалели! Живой ведь человек!.. Что вы делаете, мужики, убьете ведь!..
Он пробрался к самой середине, где под ударами вздрагивало, покачивалось и как-то странно хлопало тело с осклизлой мякотью вместо лица.
— За что вы ее так? — крикнул снова он.
— Она вон того белобрысого трепаком наградила! — отозвался чей-то веселый голос.
Иван точно с размаху налетел на столб. Он раскрыл рот и, часто мигая, глупо смотрел прямо перед собой.
— Это что же… — беспокойно начал. — Ведь я тоже… Выходит… Вчера еще… Мать честная!..
Раздался дружный смех.
— Вам смешно, — со злостью прошипел Иван, — а мне через неделю визу должны были открыть. Понимаете? Мне скандинавские страны обещали! Что ж, выходит, я зря в «Совтрансавто» пошел? Зря в партию вступал? У меня жена в профкоме, что с ней будет, если откроется? А-а-а, падла! — заорал он исступленно и изо всей силы воткнул ногу в лежавшую перед ним податливую человеческую массу.
— Бензину сюда, бензину! Сжечь эту гадину, чтоб не заражала больше никого! — истерически крикнул Альбинос и побежал к своей машине.
Скоро он уже тащил на оттянутой руке ведро.
Костя бросил папиросу и преградил Альбиносу дорогу, пнул ведро. Оно покатилось, расплескивая по снегу бензин.
— Ты что, парень! — крикнул Костя, тряся Альбиноса за плечи. — Шизанулся? Бить бей, но с ума не сходи!
— Верно, ребята, опомнитесь! — раздалось сзади еще несколько голосов.
— Пусти! Да пусти! — отпихивался от Кости Альбинос. Взгляд его был влажен и блуждающ, щеки покраснели.
Сзади
— Что вы делаете? Что вы делаете… — Его сильнее ткнули в снег. Услыхав новое позвякивание ведра, Костя затих.
Вдруг с громким шелестом из самой середины побоища встало пламя.
Все отпрянули и разом умолкли. Широкий круг людей стоял возле костра и молча смотрел на рвущиеся в небо языки. Едкий приторно-сладкий дымок полез людям в ноздри, вызывая дурноту. Кто-то закашлялся.
Неожиданно то неподвижное, что лежало под пламенем, дернулось, согнулось и стоячий морозный воздух распорол нестерпимо громкий, рвущий перепонки звук. Валькин голос, искаженный визгом, хрипом, каким-то животным взвыванием, усиленный десятикратно, ворвался в зимнее утро. Люди, оцепенев, слушали с застывшими лицами.
Звук этот продлился с полминуты и внезапно стих. Вместе с ним стало спадать и пламя. Прошло минуты две и все было кончено.
Кольцо мужчин по-прежнему стояло не шевелясь. Поднялся ветер. Он принялся хлопать грязным обвислым брезентом на фуре «Совтрансавто». Вдоль шоссе потянулись длинные косы поземки.
Ведро с громким стуком выпало из рук Альбиноса.
Стук этот прозвучал сигналом. Все разом кинулись к своим машинам. С треском включились передачи, буксовали колеса, ревели моторы. Грузовики один за другим вырвались на шоссе.
У кострища остались только двое. Альбинос, стоя по-прежнему навытяжку, завороженно смотрел туда, где только что корчилось и извивалось пламя. Костя, лежа в снегу, смотрел в ту же точку.
Потом Костя поднялся и медленно подошел ближе.
Перед ними посреди раскиданной по снегу копоти лежало короткое, казалось, чуть больше метра, обугленное полено. Оно еще дымилось. Какие-то мигающие красными точками струпья отваливались от него и, шипя, гасли в черной талой воде.
Альбинос повернулся к Косте и пошел на него. Костя отступил. Глядя прямо перед собой, Альбинос прошел мимо Кости и, увязая в снегу, полез по склону холма. Его догнал напарник, развернул. Альбинос как шел туда, так пошел и обратно. Напарник подвел его к машине, запихнул в кабину.
К Косте подбежал Иван, что-то говорил ему, дрожа, плача, икая. Тянул за руку, ругался, толкал в плечо.
Костя был недвижим. Потом очнулся, пошел за Иваном.
Стоянка опустела.
Солнце уже поднялось. В его утренних лучах стала хорошо видна дорога, спешащие по ней в оба конца груженые машины и маленькая черная точка — там, где дорога, спустившись с одного холма, собирается взбираться на другой.