Плексус
Шрифт:
– Входи!
– закричал О'Мара изнутри.
– Я вам помешал?
– Он смотрел на Мону, не догадываясь, кем она мне приходится.
– Это моя жена Мона. Мона, это наш новый друг Осецкий. У него сейчас кое-какие проблемы. Не возражаешь, если он у нас немного побудет?
Мона тут же протянула ему бокал бенедиктина и ломтик кекса.
– Что это такое?
– спросил он, принюхиваясь к густой жидкости.
– Откуда это у вас?
– Он переводил взгляд с одного на другого, словно присутствующие таили от него какой-то
– Как вы себя чувствуете?
– спросил я.
– В данный момент хорошо, ответил он.
– Возможно, даже слишком. Чувствуете?
– Он дыхнул мне в лицо, ухмыляясь еще шире и окончательно уподобляясь рододендрону в цвету.
– А как блохи поживают?
– осведомился О'Мара светским тоном.
Мона сначала хихикнула, затем громко рассмеялась.
– Дело в том, что… - начал объяснять я.
– Можете ничего не скрывать, - успокоил меня Осецкий.
– Это уже не секрет. Скоро доберемся до сути.
– Он поднялся.
– Извините, не могу это пить. Слишком пахнет терпентином. А кофе у вас не найдется?
– Разумеется, - ответила Мона.
– Может быть, сделать вам сандвич?
– Нет, только чашку черного кофе… - Краснея, он опустил голову.
– Я, знаете ли, только что хлебнул с друзьями. Боюсь, я им поднадоел. И я их не виню. Им в последние месяцы порядком досталось. Знаете, временами мне кажется, что я и впрямь сошел с катушек.
– Он помолчал, изучая, какое впечатление произведет на нас его признание.
– Ну, не расстраивайтесь, - сказал я, - все мы немножко того. Вот О'Мара только что рассказывал нам про психа, с которым вместе жил. Сходите с катушек сколько вашей душе угодно, только мебель не ломайте.
– Да вы бы и сами свихнулись, - вновь заговорил Осецкий, - если б эти твари всю ночь напролет сосали у вас кровь. И весь день тоже.
– Он приподнял брючину - продемонстрировать оставленные ими кровавые следы. Икры Осецкого были сплошь испещрены царапинами и ссадинами. Мне вдруг стало чертовски жаль его. Зря я в тот раз поднял его на смех.
– Может, вам переехать в другую квартиру… - предложил я неуверенно.
– Не поможет, - буркнул он, обреченно глядя на пол.
– Они от меня не отстанут, пока я не уволюсь - или не поймаю их с поличным.
– По-моему, ты собирался как-нибудь прийти к нам на обед вместе со своей девушкой, - напомнил О'Мара.
– Да, конечно, - подтвердил Осецкий.
– Просто в данный момент она занята.
– Занята чем?
– не отставал О'Мара.
– Не знаю. Я приучил себя не задавать лишних вопросов.
– Он еще раз во весь рот ухмыльнулся. Мне показалось, его зубы чуть зашатались. Во рту у него блеснуло несколько металлических обручей.
– Я к вам заскочил, - продолжал он, - увидев у вас свет. Знаете, мне что-то не хочется идти домой.
– Очередная ухмылка. Читай: блохи, мол, так и этак.
– Не возражаете, если я еще чуть-чуть
– А как же иначе?
– съязвил О'Мара.
– У нас тут все бархатом обито.
– Увы, не могу сказать того же о своем, - грустно вымолвил Осецкий.
– Весь день чертить, а по ночам крутить пластинки - не слишком-то это весело.
– Ну, девушка-то у тебя есть, - не унимался О'Мара.
– С ней и повеселиться можно.
– И фыркнул.
Хорьковые глазки Осецкого еще больше сузились. Он остро, почти враждебно вглядывался в О'Мару.
– Ты к чему клонишь?
– спросил он неприязненно.
О'Мара добродушно улыбнулся и покачал головой.
Не успел он открыть рот, как Осецкий снова заговорил.
– С ней одна мука, - выдавил он из себя.
– Прошу вас, - вмешалась Мона,- нет никакой необходимости все нам рассказывать. Мне кажется, вам и так задали слишком много вопросов.
– Да я не против, пусть допрашивает. Просто интересно, что он прознал про мою девушку.
– Не знаю я ничего ровным счетом, - ответил О'Мара.
– Просто ляпнул по глупости. Выкинь из головы!
– Не хочу я ничего выкидывать, - запротестовал Осецкий.
– По мне, лучше уж расстаться с этим грузом, чем в себе носить.
– И умолк, опустив голову, не забывая, впрочем, уминать сандвич. А спустя несколько секунд прикончил его, поднял голову, улыбнулся улыбкой херувима, встал и потянулся за пальто и шляпой.
– В другой раз расскажу, - сказал он.
– Уже поздно.
У самой двери, прощаясь, он еще раз ухмыльнулся и заметил:
– Кстати, если окажетесь на мели, дайте мне знать. Немного всегда готов вам одолжить, если понадобится.
– Хочешь, домой тебя провожу?
– вызвался О'Мара, не находя лучшего способа выразить признательность за эту нежданную доброту.
– Спасибо, сейчас мне лучше побыть одному. Никогда не знаешь… - И Осецкий затрусил по улице.
– Да, так чем кончилось с этим малым Икинсом, о котором ты нам рассказывал? спросил я, когда за Осецким закрылась дверь.
В другой раз расскажу, - пробурчал О'Мара, одаряя нас одной из неповторимых ухмылок Осецкого.
– Нет в этой истории ни слова правды, - констатировала Мона, направляясь в ванную.
– Ты права, сестрица, - сказал О'Мара.
– Я все выдумал.
– Брось,- не отставал я,- мне-то ты можешь рассказать.
– Ну, ладно, - согласился он, - хочешь знать правду, потом не жалуйся. Итак, не было никакого Икинса - был мой брат. Он тогда скрывался от полиции. Помнишь, я тебе рассказывал, как мы вместе удрали из сиротского приюта? Так вот, с тех пор прошло десять лет - а может, и больше, - прежде чем мы встретились. Он двинул в Техас, где нанялся ковбоем на ранчо. Эх, хороший был парень. А потом с кем-то крепко повздорил - должно быть, пьян был - и по нечаянности пристукнул.