Пленница сновидений
Шрифт:
Когда трапеза подошла к концу, мать Чарльза увела Зою к себе в кабинет, оставив мужчин пить портвейн.
— Как вы, должно быть, заметили, жизнь у нас здесь очень традиционная.
— Да, — улыбнулась Зоя, принимая из рук хозяйки кофейную чашечку тончайшего фарфора.
— Я люблю традиции. Получаю удовольствие от смены времен года в моем саду.
Зоя кивнула, понимая, что за этим стоит.
— Думаете, вы смогли бы?
— Жить в «Персивале»?
— Да.
Молодая женщина молча
— Вы мне нравитесь, — сказала мать Чарльза. — Вы очень отличаетесь от девушек, которых он привозил раньше.
— Чем? — спросила Зоя, больше не удивляясь откровенности собеседницы.
— Вы… более взрослая. И более глубокая.
— Вот как?
— Чарльз до сих пор остается мальчишкой. Только чувство ответственности сделает его мужчиной.
— Понимаю.
— Вижу, что понимаете. И хватит об этом. — Мать Чарльза встала и деловито взялась за поднос. — Еще кофе, дорогая? С ликером? Прошлой осенью я привезла из Рима несколько бутылок чудесного ликера… А сейчас расскажите мне о своей семье. О родителях. Ваш отец работает в Сити? А в каких комиссиях заседает мать?..
— Кажется, я полностью удовлетворила любопытство твоих родителей, — сказала Зоя Чарльзу во время прогулки по вечернему саду. — Что ты им обо мне рассказывал?
— Да ничего. Положа руку на сердце, что я знаю о тебе, мой ангел? Ты настоящая тайна.
— Твоя мать очень откровенна. Я ожидала, что она спросит, достаточно ли у меня широкие бедра для деторождения.
— О да. Для рождения сына и наследника «Персиваля». Бедняги уже начинают отчаиваться. Так как же, дорогая?
— Насчет бедер?
— Угу.
Он обнял ее за плечи.
— Честное слово, не знаю.
— Милая, сегодня мы не сможем вернуться в Лондон, — сказал Чарльз, привлекая Зою к себе. — Я слишком много выпил, чтобы сесть за руль.
И я тоже хватила через край, подумала Зоя. Это Чарльз постарался.
— Завтра в одиннадцать мне нужно быть в школе, — резко сказала она.
— Будешь. Итак, решено: ты ночуешь в «Персивале».
— Спасибо. Ты очень любезен.
Он развернул ее к себе и поцеловал. Зоя чувствовал тепло его дыхания и прикосновение. Больше ничего. Слишком быстро, сказала она себе. Чересчур быстро.
— Чарльз, я не собираюсь спать с тобой, — предупредила она, отстраняясь.
— Ангел! Я и не мечтал об этом!
Они вернулись в дом и расстались в коридоре. Чарльз пошел к отцу в библиотеку пропустить стаканчик на ночь, а Зоя отправилась в западное крыло, где располагалась спальня для гостей. Комната была очаровательная, оформленная в кремовых тонах. В середине стояла ореховая кровать на четырех столбах с балдахином из тяжелого шелка.
Зоя лежала неподвижно и обдумывала происшедшее.
Полная противоположность тому, как это случилось у них с Франсуа. Там было мгновенное узнавание второй половинки своей души. Единой и неделимой.
Не думай об этом!
Измученная необходимостью соблюдать приличия, с мокрыми от слез ресницами, она крепко уснула. И не видела никаких снов.
Глава 23
— Франсуа… Мне ужасно жаль. — Мэри Картленд была потрясена. — Я никак не ожидала…
— Ты меня удивляешь, — с иронией ответил Франсуа. — Я думал, что ты все знала заранее.
— Женская интуиция?
— Что-то в этом роде.
Он улыбнулся одними губами. Глаза при этом остались мрачными и чужими. Замкнулся в себе еще сильнее, подумала Мэри, раскладывая на столе серию принесенных Франсуа великолепных фотографий.
— О небо, Франсуа, это просто фантастика!
Это были снимки известной в каждом доме телезвезды, сделанные в обычном «роскошном» стиле, но содержавшие в себе нечто большее. Шикарный пентхаус, ослепительные наряды, безупречная косметика, тщательно сделанная прическа… Знаменитость дышала красотой и уверенностью в себе.
Но только на первый взгляд. Стоило присмотреться, и становилось ясно, что Франсуа каким-то непонятным образом умудрился сорвать с нее яркое оперение и раздеть догола. Мэри не уставала восхищаться его поразительным умением высветить в модели именно то, что хотел видеть дотошный зритель. Все знали о недавней бурной ссоре телезвезды с ее не менее знаменитым бой-френдом.
— Ну, что я могу сказать? Потрясающе. — Мэри обернулась и внимательно посмотрела на него. — Да, так и есть. Последняя гастроль. Больше никаких знаменитостей, верно?
— Ну… никогда не говори «никогда», — отшутился Франсуа.
— И что дальше?
Он пожал плечами и снова невесело улыбнулся.
— Ха! Все тот же галльский жест! — засмеялась Мэри. — Не дурачь меня, Франсуа. Бьюсь об заклад, ты прекрасно знаешь, что будешь делать.
— Честное слово, нет.
Мэри прищурилась. Худой, загорелый, тренированный. Наверняка все лето провел с дочкой, плавая в бассейне и катаясь на лошадях в Гайд-парке. Прекрасные глаза и чувственные губы окружала пленительная сеточка горестных морщин. Побойся Бога, Мэри, тебе же не пятнадцать лет!
— Я говорю о работе, — медленно сказала она. — Не о… жизни.
Франсуа обернулся.
— Ты очень чуткая женщина, Мэри. Наверно, именно поэтому ты и занимаешь пост с фантастическим жалованьем.