Пленница тирана
Шрифт:
Через четверть часа Огайра вернулся с целой корзиной снеди и дюжиной бутылок чего-то тягучего и сладкого, а когда все поужинали, скомандовал отбой.
В эту ночь князь впервые не смог заснуть. Ни на один миг его сознание не прекратило бодрствовать, не позволило отдохнуть, поэтому он услышал, как ворочается Маруха, как встаёт и по-тихому пробирается к выходу.
— Эй, — шёпотом позвал он вора, и тот встрепенулся, остановился.
— Князь? — жалостливо протянул пойманный солдат.
Таймар махнул ему рукой, чтобы выметался, а сам тоже поднялся и направился вслед за ним.
— Далеко собрался? — вполголоса
Маруха сглотнул и признался.
— Тут через три улицы от крепостных ворот знатное заведеньице, в котором сидели самые расфуфыренные господа. Держу пари, что сейф там прямо-таки ломиться от монет.
— Спятил? — прорычал Таймар.
— Извините, князь, демон попутал, чесслово, я это… я…
— Родился вором, вором и помру, да?
Маруха опять сглотнул, а потом ещё и икнул. Князя удивило, что его больше пугает гнев командующего, нежели возможность попасться, а потом он вспомнил себя, идущего на врага в горячей бойне, и рассудил, что азарт — всегда азарт, только мотив у каждого свой и его возбудитель.
— Уверен в своих силах? — спросил он, пристально вглядываясь в помятое лицо прощелыги.
— Абсолютно! — с чувством сообщил тот, и по его голосу Таймар понял, что не врёт, — полночи лежал, продумывая план.
Князь заколебался на один миг, но потом, встряхнув головой, жёстко сказал:
— Мы сюда не за монетами пришли. Если уж и рисковать, то ради ценностей, каких нет в Роглуаре. И то лишь после того, как выполним основную миссию.
С лица Марухи сошла вся лучистая пелена ожидания и задора. Он уже понимал, что плану его не суждено сбыться, и всё же взглянул на князя с мольбой преданного пса.
— Марш в укрытие! — тихо, но гневно рыкнул Таймар, и ещё подпнул нерасторопного вора к дверям.
Маруха поплёлся, как побитый пёс, зашёл внутрь схрона и обречённо бухнулся на своё спальное место, разбудив лежавшего рядом капитана. Тот резко подорвался, выхватывая кинжал.
— Открой мне страшную тайну, — зашептал князь, обращаясь к капитану. — Как так вышло, что это недоразумение оказалось в моей команде?
Харух оценил обстановку, поняв, что Маруха успел начудить, пока все спали и, поднявшись, подошёл к Таймару, зашептав ему на ухо:
— Он у меня что-то навроде талисмана, князь. Я много раз замечал, что, если он рядом, я выпутываюсь из любого дерьма. С виду вроде дурень дурнем, но родился под счастливой звездой. Конечно, не такой одиозной, как кровавая, — поспешил добавить капитан, — но зато весьма полезной. Выручала она этого оглоеда и не раз, вечно он сухим из воды выходит. К тому же вор он отменный, а в разведке без этого никак нельзя.
— Ясно, — недовольно процедил Таймар и, последний раз зыркнув на воровскую бестолочь, предупредил о том, что не потерпит глупостей.
Глава 8. Таймар
Князь улёгся на импровизированную лежанку из куртки и заплечного мешка и попытался уснуть, но опять безуспешно. Он поворачивался с одного бока на другой, пробовал лежать на спине, но так и провалялся, глядя в потолок, пока первые лучи светил не показались в мутноватых стёклах их приюта.
Таймар слышал, как заворочался Огайра, как, хрустя суставами, потянулся, встал с лежанки и подошёл к окну. Князь приоткрыл один глаз и увидел, как маг что-то высматривает через немытое стекло. Ему стало
— Думаешь, не стянуть ли у меня камень и не сходить ли к жрицам в одиночку? — приоткрывая один глаз, полюбопытствовал князь.
— Именно, — не стал уворачиваться маг.
— Не пойдёт, — Таймар резко сел, покачав головой.
— Здесь тебе не далёкая, затерянная в степи обитель, — тихо проговорил маг. — Это культурный город, повидавший на своём веку больше путников, чем ты вшей в собственной шевелюре выловил. Они раскусят тебя.
Князь спорить с магом не стал, просто поднялся, отломил краюху хлеба, прожевал, запил чрезмерно сладким на его вкус мёдом и вышел на улицу, предварительно наказав своим людям, сидеть в убежище.
Три светила уже стремились к своей наивысшей точке, но пока не достигли её, а потому не палили, и в воздухе ощущалась приятная, ещё не отягощённая духотой свежесть. Таймар потянулся.
— Пойдём, навестим жриц Любви, — проговорил он. — Обещаю добросовестно исполнять роль молчаливого брата из Ордена безъязыких.
Маг обреченно покачал головой и махнул в сторону улицы, с волшебными деревами.
Шли молча. Огайра размышлял над своими дилеммами, а Таймар просто разглядывал чудаковатые дома странной обтекаемой формы, их крохотные балкончики, увитые цветами, резные хрустальные арки, стоящие посреди аллей исключительно ради красоты и конечно валамарцев. Они были особенные, вроде та же пара глаз, ушей, нос, губы, конечности, но их сочетания были иными, более мягкими, что ли, одухотворёнными, словно не отягощали их заботы и беды, словно этот народ жил в свету Богов, в то время как роглуарцы в их тени.
— Что призадумался? — Огайра неожиданно оторвал князя от его занятия. — Размышляешь, почему вы не можете быть такими же миролюбивыми?
Насмешливый тон мага Таймару по душе не пришёлся, но он не стал показывать своего раздражения.
— Наш Галор похож на них.
— Есть немного.
— Я не хотел бы стать таким же восторженным идиотом.
Огайра хмыкнул, тряхнув головой, но больше ничего говорить не стал, поняв, что тема исчерпана, и ему не удастся сделать из второго сына Деорака такую же марионетку, какую он сотворил из первого. Да и некогда было болтать, они подходили к невероятному сооружению из розового хрусталя. Высота его была такой умопомрачительной, что с небольшой площади строение оказалось трудно разглядеть. Но всё же Таймар заметил, что вершина пирамидального святилища украшена искусной резьбой и к тому же полая.
— Ночью они зажигают там огонь, — пояснил маг, видя, куда направлен взгляд князя.
— Красиво, наверное.
— Не то слово. Свет разливается вниз, освещая всю резную поверхность храма, и тогда он начинает играть по-новому.
— Надо было всё-таки наведаться сюда вчера ночью.
— Всё! Помалкивай! — цыкнул Огайра, подходя к ступеням храма.
Таймар с превеликим удовольствием вошёл в роль «молчаливого брата Барвирского ордена защитников» и ступил на священную территорию, неожиданно испытав какой-то странный утробный импульс сбежать прочь.