Пленница
Шрифт:
— Совсем?!!
— Нет, в плавках, — улыбнулась Тамара, вспоминая фигуру субтильного дядюшки. — Он зашел в парную, начал размахивать веником и грозиться, что, если я не сниму футболку и не позволю ему себя вымыть, он отхлещет меня по лицу.
— А ты?
— Мне ничего не оставалось, как ошпарить его кипятком. Только тогда он оставил меня в покое.
— Да-а-а, дела… — покачала головой Анна Ивановна. — А ведь он, действительно, утром выглядел нездоровым. Поднялся чуть свет, отказался позавтракать и сразу же начал собираться в дорогу.
— Не в дорогу, а в Неблочи. В больницу.
— Но, дочка, ведь такие ожоги могут быть очень опасны. Смертельно опасны!
— Я
— Да-а-а… — Анна Ивановна ласково погладила Тамару по голове. — А раньше он к тебе приставал?
— Это впервые.
— Я сегодня же напишу обо всем Свете. — Тетя Нюра решительно поднялась с кровати.
— Не надо ничего писать, тетя Нюра. Лучше расскажите ей, когда они с дядей Игнатом приедут сюда через пару недель.
— Дочка, — Анна Ивановна уже отворила дверь, собралась выходить из комнаты, но замерла на пороге, обернулась: — А ты уверена, что все было действительно так, как ты сейчас мне изобразила? Может, у дяди и в мыслях не было тебя изнасиловать?
— Может. Но он совершенно конкретно потребовал, чтобы я разделась, кричал на меня, тряс веником перед носом.
— Каков негодяй, — сокрушенно вздохнула Анна Ивановна. — А ведь казался таким серьезным, обеспокоенным твоим воспитанием…
— Кстати, о воспитании, — перебила Тамара. — Он потребовал, чтобы я приходила домой в девять часов, чтобы помогала вам по хозяйству, чтобы ходила в лес и собирала эти дурацкие ягоды только затем, чтобы потом в бане предложить мне сделку. Мол, он снимет запрет на походы в ДК в обмен на то, что я все же разденусь и позволю ему себя вымыть.
— Что, так и сказал?!!
— Приблизительно так. Тетя Нюра, вы ведь не будете следить за тем, чтобы я исполняла всю ту чепуху, что он вчера наболтал? Можно мне опять ходить в клуб?
— Не знаю, — покачала головой Анна Ивановна. — Потерпи немного. Я скажу тебе вечером. А пока мне надо немного подумать.
Глава 4
КОРРИДА ПО-ЦЫГАНСКИ
Цыганок у нас набралось бы, наверное, на целый табор. Всех возрастов, всех мастей их было человек пятнадцатъ-семнадцать. Держались они особняком, и я не завидовала тем, кому довелось жить рядом сними. Сплоченные, наглые, они получали обильный грев с воли, барыжничали разбодяженной ханкой и не признавали никаких законов, кроме того, что царил внутри их семьи. Не случалось, пожалуй, ни дня, чтобы эти бабы не доставили кому-нибудь геморроев. На власть в зоне они не претендовали, но и с Распиской их центровые, Нина и Зара, общались чуть ли не свысока. И это терпели — цыганьё к знаменателю не привести.
Итак, ни дня без наезда на какую-нибудь зачмыренную наркошу или синячку — этого порядка цыганки придерживались весьма пунктуально. При этом объектами их интереса, как правило, были фуфлыжницы, не удержавшиеся от того, чтобы не взять в долг у проклятых барыг чек герыча или флакон денатуры. Далее им было уже с цыганского счетчика, который включался на следующий день, не соскочить.
Другое дело — те, кто не имел с табором никаких отношений. Они не замечали цыганок, цыганки не обращали внимания на них. За редким исключением.
Вот одно из таких исключений и случилось тогда, два года назад, в душевой. С Дианой.
Словно сама судьба предоставила мне возможность оказать этой девчонке услугу, и мы в одночасье стали близкими подругами.
В тот день у меня порвался мешок, и при каждом ударе из шва начинал пылить по шарашке мелкий песок. Тренировку пришлось прекращать раньше срока.
— Сможешь поправить? — показала я свой израненный спортивный снаряд Галине — бабе, которая его сделала.
— Зашью. Только завтра. Возьму на швейке грубые нитки. Сейчас нет ничего под рукой.
— Завтра так завтра, — не особо расстроилась я предстоящему выходному и, прихватив полотенце и мыло, отправилась в душ, который находился в соседнем бараке. Смывать трудовой — вернее, спортивный — пот и остывать под холодной водичкой. «Потом чифирну и пойду смотреть телевизор», — планировала я.
А в душевой, а точнее, в раздевалке, как только туда вошла, я прямо с порога вписалась в нешуточную ссору.
В центре этой разборки находилась Диана. Обнаженная, будто Ева. А вокруг нее штук восемь неопрятных полураздетых цыганок. Цыганки размахивали граблями и дружно галдели, словно на птичьем базаре. Разобрать, что базланят эти убоищи, не представлялось возможным — попробуй-ка разбери, когда все разом и во все свои луженые глотки! Отчетливо слышались «шалава» и «ковырялка». Скажи кто мне такое, и я не раздумывала бы, гасить или не гасить. Но Диана только, прищурившись, обводила дикарок презрительным взглядом и молчала. И сохраняла полнейшее хладнокровие.
«Чего они тут не поделили? — подумала я, присаживаясь в уголке на скамеечку. — Впрочем, с этими шкурами проще простого не поделить всё, что угодно».
Мне было достаточно сказать лишь пару слов, чтобы все успокоилось. Против меня цыганье не поперло бы. Со мной считались. Но я не спешила — интересно было понаблюдать, как Диана поведет себя дальше.
Повела себя она более чем достойно. Пока хипеж сводился только к базару, не отвечала ни движением, ни словом. Но стоило одной из цыганок попытаться схватить ее за плечо…
Диана перехватила протянутую к ней клешню и резко вывернула цыганке запястье так, что та, взвизгнув от боли, с размаху уткнулась рожей в пол. А Диана, не выпуская руки поверженной противницы, эффектно изогнулась и, продемонстрировав идеальные координацию и растяжку, закатала пяткой в лобешник низкорослой толстухе.
«Коррида!!! — Я даже крякнула от удовольствия при виде подобной картины. — Профессионалка! Наконец-то у меня появится спарринг-партнер».
Диана тем временем завалила на пол еще двоих. Эх, будь у нее простор для маневра, мне не пришлось бы вмешиваться в эту шухму. Дина-Ди легко разобралась бы с черножопыми и без меня. Но в углу ей было не развернуться. А в ближнем бою против нескольких злобных противниц она была обречена. Ее опрокинули на пол. Клубок из нескольких тел придавил Дину сверху. Я вскочила. Дальше оставаться сторонней наблюдательницей я не могла и, как молотилка, думая только о том, чтобы каждый удар получился максимально хлестким и сильным, принялась обрабатывать цыганское шабло. Ногами… руками… куда попало…
Мое вмешательство для цыганок явилось полнейшей неожиданностью. Они видели, что я безучастно наблюдаю за их наездом на Дину, и не сомневались в том, что столь же безучастной я и останусь. И вдруг…
— Герда, ты что?!
Хрясть пяткой по челюсти! Заткнулась? Кто следующий? Толстуха с массивной, размера десятого, грудью. Ребром ладони по этому вымени! С разворотом на триста шестьдесят! С оттяжечкой! Минус еще одна. «Май-гири» кому-то по почкам! Крутанувшись, кому-то под ухо!
Диана уже на ногах. Кидается за самой молодой и проворной, устремившейся к выходу. Подсечка! Молодая-проворная гремит костями по плитке, которой выложен пол. А Диана уже, не церемонясь, сгребает в пятерню густые каштановые патлы, отводит цыганке башню назад и… рылом в метлахскую плитку! С размаху!!!