Пленник волчьей стаи

Пшонкин Юрий Александрович

Вот какая семья жила в большой яранге, что укрылась от дурного глаза здесь, в глухом месте. Атувье все смот­рел и смотрел на ярангу, на ее обитателей. Его тянуло туда, к людям, к костру, но страх давил на плечи, ноги его словно вросли в оттаявшую землю. Он жадно разгля­дывал все, что окружало людей: костер, прокопченный котел над ним, юкольник, на вешалах которого алели рас­пластанные алые гольцы. Разглядел он висящие на суку ближнего дерева два оленьих желудка, наполненных вил- вил — квашеной оленьей кровью и хрящами — любимым лакомством больших и маленьких

оленных людей. Рот Атувье наполнился слюной.

Мужчины и дети вернулись к яранге. Впереди них толкались четыре собаки. Атувье покосился на волка. Тот не сводил взгляда с собак. Надо было решать, ч т о делать: либо обходить ярангу, либо выйти к хозяевам. Выйти? А если они слышали о нем? Впервые в жизни он пожалел, что такой он большой, приметный. Рваная кух­лянка л босые ноги — тоже хорошая примета. «Однако, надо встретиться, — решил Атувье. — Скажу, что в послед­нюю пургу от стада отбился большой косяк и я пошел его искать. Шел по следу оленей, но зловредная старушка Келле увела в сторону, и я заплутал». Никогда еще Атувье никого не обманывал. Чаучу не обманывают. Но сейчас он решился на обман. Ради Тынаку и будущего сына. Старик и его сын или зять должны знать, где искать тропы дикарей, где много зверя. «Э-э, совсем пло­хая у меня голова. Как я смогу обмануть людей яранги, если они увидят Тынаку и Черную спину? Разве я с ними искал оленей? На Тынаку новенький керкер и но­вые торбаса»,— спохватился он и вернулся к жене.

— Там,—Атувье махнул рукой в сторону мыса,— стоит яранга. Чья-то семья живет. Я хочу разузнать у ее хозяев, где проходят дороги дикарей, где много зверя. Те люди не должны видеть тебя и Черную спину. Вернись назад и жди меня у того тополя, что лежит у самой воды. С тобой останется Черная спина.

Тынаку покорно кивнула, подняла сумку с приданым и пошла назад.

— Иди с ней, охраняй ее,— тихо приказал волку Ату­вье и кивнул в сторону уходившей жены.

Волк посмотрел долгим взглядом на хозяина. По едва уловимым движениям ушей, по осанке Атувье по­нял, что «говорил» ему волк: «Я пойду с тобой. Там — опасность».

— Иди за ней,— нахмурившись, повторил приказ Атувье.

Черная спина неохотно подчинился, побрел за уходив­шей женщиной.

...Атувье все-таки боялся выйти к людям. Боялся, ибо оленные люди уважают обычаи предков и подчиняют­ся законам своей земли. Если хозяева яранги узнают, кто он, они могут убить его или прогнать с позором. Они поступят правильно — он сам нарушит закон, если вый­дет к ним... Притаившись в кустах, Атувье все смотрел и смотрел вниз, на ярангу и ее обитателей.

Сколько бы он простоял в кустах — неизвестно, если бы не шустрый черный молодой кобелек с белым пятном на лбу и белыми «чижами» на лапах. Уж зачем ему по­надобилось бежать к дальним зарослям, в которых прита­ился Атувье, непонятно. Однако кобелек деловито затру­сил к нему, вынюхивая чьи-то следы на траве. Возможно, незадолго до этого здесь побывал глуповатый зайчишка- настовик, появившийся в этом мире, когда был крепкий весенний наст. Увидев подбегавшего кобелька, Атувье присел, затаился.

Забыл Атувье, что его кухлянка далеко разносит оленный дух. Собака чуть ли не налетела на него. Столк­нувшись с незнакомым человеком, черный опешил, отпря­нул и вдруг затявкал, голосисто, часто. На всполошенный лай кобелька поспешила вся свора.

Атувье увидел, как один из хозяев нырнул в ярангу и вскоре вышел, держа в руках винчестер. По берегу шастало много медведей.

Подбежавшие собаки дружно принялись облаивать пришельца, норовя броситься на него. К кустам спешил тот, с ружьем.

Атувье не сразу понял, чем он так разгневал собак. Обычно здешние собаки довольно миролюбивы и молчали­вы. И только когда два самых крупных пса, вздыбив загривки, приготовились к нападению, Атувье ожгла до­гадка; «Они поймали запах Черной спины, запах волка!» Выхватив нож, он прикрикнул на собак, пошел навстречу человеку с винчестером.

Заметив в кустах высокого незнакомца, мужчина оста­новился. Атувье, косясь на окруживших его собак, под­нял правую руку.

— Амто! — крикнул он и пошел навстречу одному из хозяев яранги.

— Амто, — ответил тот и оперся на ствол ружья. _}

Атувье подошел.

— Хорошие у тебя собаки,— похвалил он четвероно­гих сторожей.

— Совсем обленились, сами не хотят охотиться,— от­ветил Вачучко. Был он невысок, широкоплеч, еще не ста­рый, по переносице и по щекам сквозь загорелую кожу проступали черточки татуировки. Глаза смотрели зорко, изучающе. Атувье сразу заметил, что крепыш насторо­жен, немного боится его, хотя по виду не слабый: крутые плечи, крепкая короткая шея и внушительные кисти рук, обхватившие ствол винчестера, говорили о том, что чело­век мог побороть восемь из десяти борцов на празднике возвращения оленей.

Впрочем, если бы Атувье поглядел на себя со стороны, то, наверное, тоже бы немножко испугался: перед крепы­шом-хозяином стоял богатырь, выше его на полторы головы, в изодранной зимней кухлянке и торбасах, у ко­торых не было подошв...

— Ты кто? — спросил Вачучко.

— Я? Я — Тавтык из стойбища Кавача,— ответил Атувье, и кровь прилила к его лицу. Впервые в жизни он обманул человека. Но Вачучко не заметил краски сты­да — лицо Атувье от морозов, ветров и жгучих лучей слепящего солнца сделалось темным, как кора рябины. Крепыш ничего больше не сказал, повернулся к нему спиной, пошел к яранге. Атувье, у которого лицо горело от стыда, пошел за ним. Он уже жалел, что не обошел эту ярангу.

У яранги стояли одноглазый старик, две женщины, одна молодая, другая совсем старая, седая. Из-за женщин выглядывали черноглазенькие грязные личики двух мальчиков. Атувье догадался, что одноглазый старик — отец крепыша, очень сын был похож на него.

— Вот пришел Тавтык из стойбища Кавача,—сказал домашним Вачучко.

— Откуда идешь? — строго спросил Олелей. Его един­ственный глаз смотрел на большого гостя неприветливо;