Пленники дорог
Шрифт:
— Нет, ну до чего же ты мне надоел! Хоть бы отсадили меня от тебя подальше!
— Не пугай меня такими ужасами, радость моя! Не могу я без тебя прожить ни дня, ни ночи! Напропалую мечтаю, как бы еще разок с тобой в соседних камерах оказаться! Опять бы душевно пообщались… Кстати, должен признать: кожа у тебя на шее на редкость нежная…
— О, Пресветлая Иштр! Ты — свидетель этим словам: мало кому удавалось довести меня до белого каления только одним своим видом!
— Ладно, помолчу. Так сказать, проявлю благородство, в отсутствии которого ты меня постоянно упрекаешь. Кстати, красивый у тебя браслет. Я даже руку мастера узнаю. Тайсс — Лен. Не ошибся?
— Хорошее у тебя зрение.
— Не жалуюсь. Значит, это его работа и есть.
— Интересно, откуда у тебя такие познания в ювелирном деле? Неужели среди тех, кого приходилось разыскивать, и ювелиры попадались? Видимо, так оно и было: от жестоких хозяев рабы бегут, а ты, конечно, рад помочь в их поимке! Бедные, вот не повезло им: от одних лап сбежать, в других оказаться! А, нет, слыхала, что такие отморозки, как ты, только со скупщиками краденого дело имеют, а среди той братии в золоте кое-кто хорошо разбирается! Ну, разумеется, там тебя и натаскали!
— Как сказать… На моем жизненном пути разный люд попадался… И с золотом дело иметь тоже приходилось. А этот мастер… Его работы выделяются среди прочих, как… Применительно к тому болоту, около которого ты меня обдурила… Скажем так: как лягушки выделяются среди головастиков, так и его работы ни с чем иным не спутаешь. Ты хоть знаешь, сколько такая безделушка стоит?
— Да сотню таких обормотов, как ты, я бы за один этот браслет отдала без колебаний!
— Это ты лишку хватанула! Но демонстрировать при всех эту побрякушку лишний раз я бы не стал… Повыше на руку надевай…
— А ну, хватит шуметь! — привлеченный нашими голосами, подошел стражник, неприязненно глядя на меня. Это был тот самый нахальный парень, который вздумал было распускать руки. С тех пор на меня все время зверем глядит. — Что, правил не знаете? В карцер захотели?
— Сам говори потише! — спокойно оборвал его Кисс, и стражник, как это ни странно, сразу заткнулся. Вот что меня удивляет, так это совершенно необъяснимый факт: этот облезлый кот у стражников пользуется чем-то, похожим на уважение. Помнится, даже Кеир, когда выходил из моей камеры после гибели мальчишки — эрбата, и тот перебросился с ним несколькими фразами, причем говорил не как с заключенным, а как с равным, по-дружески. А Кисс продолжал — Ладно, помолчим. Цыпа, ты согласна сбавить голос? Расшумелась, понимаешь ли, со своими пробудившимися светлыми чувствами не ко времени! Ну, я-то понимаю, отчего тебе не спится! Все о любви со мной поговорить хочешь, да вот при свете дня стесняешься? Бывает… Вообще-то ты права: именно для разговоров о любви и существуют ночи! Только вот зачем ты ко мне и день и ночь с неприличными беседами пристаешь, цыпа? Дай передохнуть хотя бы часок от своих пылких признаний! Хотя это как раз понятно: все пытаешься высказать мне свое сердечное расположение… Догадываюсь о твоей тоске, но я парень скромный: в присутствии посторонних предпочитаю с женщиной интимных тем не касаться. С этим можно и до утра подождать! Не стоит компрометировать даму в чужих глазах! Так что, цыпа, утихни, не создавай людям беспокойства… Или все же хочешь пожелать мне спокойной ночи, радость моя несказанная?
— Да чтоб тебя кошары всю ночь мучили! — искренне пожелала я ему, отворачиваясь лицом к стене.
— Значит, не хочешь… — хмыкнул Кисс под ехидный смешок стражника. — Между прочим, кошмар кошмару рознь. Боюсь, опять в страшных снах именно ты мне будешь сниться всю ночь, змеиная королева!
Вот козел! Я настолько разозлилась на него, что все остальные мысли, которые не давали мне спать, напрочь вылетели из моей головы. Единственное, о чем я думала, засыпая: когда же, наконец, я избавлюсь от тебя, репей липучий!?.. До чего ты мне надоел, кто бы только об этом знал! Кот ободранный!..
Весь следующий день я невольно, не признаваясь в том даже себе, ждала вечера. Вернее, того времени, когда же, наконец, будет объявлено о том, что помолвка между принцем Харнлонгра и дочерью Правителя состоялась. Все потом на душе поспокойней будет… Как всегда бывает в таких случаях, время ползло медленно. Пресветлые Небеса, сделайте так, чтоб сегодня ничего не сорвалось! Хотя не должно… Заговорщики схвачены, заговор раскрыт, можно вздохнуть спокойно. Если бы еще не эта усатая рожа напротив, да не выводил бы меня из себя этот его постоянный, неотступно следящий за мной взгляд, то жизнь даже в застенке казалась бы сравнительно неплохой.
Опять обед, и снова все та же надоевшая до тошноты слипшаяся каша, или как там называется эта гадость. Впрочем, сегодня, по случаю праздника, в ней появилось нечто похожее на куски вареной рыбы. Пустяк, а приятно, и все же, какое-никакое, а разнообразие в жизни…
— Эй, тут тебе отдельный обед прислали. С праздничного стола! — передо мной стоял тот же стражник, которому я еще не так давно вывернула руку. Но сейчас он держал в руках оплетенную бутыль с вином и огромное деревянное блюдо с наваленной на него изысканной снедью.
— Что? — не поняла я. — Кто прислал?
— Тебе лучше знать, кто и что тебе присылает! — оскалился стражник. — Ты ж у нас особенная, на отдельном положении находишься. Вот и прислали тебе от господ отдельно пожрать. Сказали, от твоих друзей. Никак, прям с кухни Правителя сюда доставили, не то что всем прочим… У всех аж слюна каплет, на такую хавку глядючи…
Н-да, хавка… Большое деревянное блюдо ломилось от груды дивных яств, выглядевших чужеродными в этих грубых стенах. В середине блюда, среди жареных в сметане грибов, мисок с красной и черной икрой, стопки медовых блинов, осетрового балыка, копченого мяса и колбас в чесноке лежала роскошная зажаренная утка, обсыпанная орехами, тмином и еще чем-то необычным… У меня в душе вспыхнула обида. Это что еще за милости с барского стола? Не ожидала от парней такого поступка! Если хотели сделать мне приятное, то надо было пригласить к себе, а не дразнить весь застенок невиданной едой. Большинство из сидящих здесь подобных яств за всю их жизнь не то что не пробовали, а даже и не видели! Неужели парни не понимают, что один только вид человека, уплетающего за обе щеки перед всем застенком эту, для многих сказочной вкусноты снедь, вызовет у всех остальных зло и раздражение?! И я этих людей прекрасно понимаю…
— Кто принес эту… еду?
— А я что, знаю? Слуга какой-то. Хорошо тебя кормят: вон утка с яблоками и орехами какая!.. Да еще с брусничным вареньем! — невольно сглотнул слюну охранник. — Такой на неделю вперед нажраться можно! И винца прислали иноземного. Поди, не то, что у нас по кабакам продают! Господа только такое потребляют! Видал я это вино в лавках. Оно столько стоит, что и подумать страшно…
— Вот пусть они его и дальше потребляют!
— Чего?
— Значит, так: сейчас же вернешь это блюдо со всем… добром, что на него навалено, тому слуге, который все это принес! И вино всучишь ему же! Скажешь, что я велела вернуть назад эту подачку! Пусть то, что там наложено, они едят сами!
— У тебя чего, совсем ум отшибло? Как такое можно отдать назад?! Да и слуга тот, наверное, уже ушел! Он ждать не обязан, пока ты здесь выламываться будешь!
— Тогда догони его! И скажи ему, чтоб эту утку ел тот, кто ее мне послал! И бутылку эту отошли с ним же!