Пленники
Шрифт:
— Ну и плюхнулся этот армянин, в лепешку!..
Страшные люди! Какие ужасные люди!..
От усталости у Гарника слипались глаза. Он пытался заснуть хоть на минуту и все напрасно. Перед глазами возникали Великанов, Саядян, Ананикян и с ними — Погосян… «Боишься? — казалось, спрашивали они. — А что мы завещали тебе: — мстить и мстить этим чудовищам!..»
Гарник делал над собой усилие, чтобы не видеть их, а они снова стояли перед ним и спрашивали: «Когда ты отомстишь за нашу кровь Филояну?»
Да, если бы он сумел прикончить
Наутро он рассказал обо всем Сохадзе.
Вместе раздумывали они, как быть, чтобы после расправы с Филояном немедленно бежать из этого сумасшедшего дома.
Филоян часто уходил в город. А курсантов держали взаперти. Пускали в город только тех, которым доверяло начальство.
Гарник и Сохадзе решили прибегнуть к помощи самого Филояна. В случае, если дадут разрешение, они осмотрят город, проверят возможности побега. А в следующий раз попросят Филояна присоединиться к ним на прогулку, заведут в укромное место и постараются разделаться с ним.
Приняв такой план, они решили пойти на сближение с Филояном.
В первую же субботу оба вместе явились к нему.
— Мы стеснялись просить вас, — с притворным заискиванием заговорил Сохадзе, — но Гарник сказал: попросим, ведь наш земляк. Если он не пойдет нам навстречу, то кто же еще?
— Хорошо, достану пропуск, ребята. Но помните Саакяна? Скотина, скрывал свою болезнь. Тут с девушками надо быть осторожным. И вообще, скажу, в этой школе наши земляки здорово опозорили нас.
Филоян протянул сигареты своим собеседникам.
— Вот Саакян оказался такой гнилью. А Погосян? Без разрешения решил испытать свою судьбу в затяжном прыжке… Подлец, думал, пройдет его номер! Я вам не говорил, что он наболтал Мейеркацу про меня?
— Неужели? — воскликнул Сохадзе.
— Мерзавец! Когда мне сказали об этом, у меня в глазах потемнело. Я потребовал, чтобы позвонили в Берлин, — меня там знают. После звонка пришли извиняться. А я говорю — никаких извинений мне не надо. Или вы разрешите мне самому учинить над ним суд, или я уйду в отставку. Согласились со мной. Вовремя он сделал этот прыжок!..
На лице Филояна разлилось удовлетворение.
Заканчивая разговор, он спросил:
— А вы сегодня хотите пойти?
Оба притворились смущенными.
— У нас нет знакомых девушек, — сказал Гарник.
— Жаль, что я не свободен, познакомил бы вас с хорошими девушками.
— А когда вы будете свободны? Мы подождали бы.
Филоян достал блокнот, перелистал его.
— В среду могу.
— Вот и превосходно! — обрадовался Сохадзе. — Может быть, где-нибудь удастся заказать шашлык? Стосковались мы по нашим обедам.
— Можно. Только здесь никто не сумеет приготовить — самим придется.
— Я могу соревноваться с лучшими специалистами по шашлыку.
Все складывалось очень удачно. Филоян сам напрашивался в их руки. По его ходатайству, в воскресенье Гарнику и Сохадзе разрешили поехать в город. Город был не велик, они прошли по главным улицам, осмотрели рестораны, лавки. Вдвоем они выбрали немноголюдный ресторан, изучили все входы и выходы. Угощать Филояна они решили здесь. Затем выйдут с ним в городской сад или в лес, примыкающий к городу…
Они долго бродили по улицам, обсуждая свои планы. Сохадзе предлагал несколько отсрочить казнь Филояна, покуда они не обзаведутся надежными друзьями, у которых можно будет спрятаться на несколько дней.
Гарник возражал. Он считал, что надо спешить, ведь их каждый день могли вызвать и послать на выполнение «задания».
В школе не могли скрыть, когда группы курсантов неожиданно исчезали. Все понимали, что их забросили в советский тыл. Поэтому Гарнику и не хотелось оттягивать осуществление своего намерения. Труднее, несомненно, будет спрятаться после этого. Он предложил сразу уходить в леса. А потом он рассчитывал на помощь польских крестьян, которые их приютят и помогут пробраться к фронту или примкнуть к партизанам.
Очень трудной и опасной была эта программа, но все же это лучше, чем быть сброшенным на советскую землю диверсантом.
Вдосталь побродив по городу, они возвратились в «психиатричку» и решили принести благодарность Филояну.
На этот раз старший лейтенант принял их не так тепло, как раньше. Он был чем-то озабочен и даже не выразил желания поговорить с ними.
Когда они выходили от него, преподаватель парашютного дела задержал Гарника.
— Начальник школы вызывает вас.
Гарник вопросительно посмотрел на Сохадзе и пошел в главное здание.
Мейеркац вежливо пригласил Гарника сесть.
— Как вы себя чувствуете?
— Ничего, господин майор.
— Здоровы?
— Как видите.
Непонятно, к чему клонили эти вопросы. Гарник терпеливо ждал, что последует за ними.
— Говорят, вы хорошо знаете радиодело?
— Я был радистом.
— Мы хотим вам дать задание. Здесь вам уже нечего делать.
Гарник понял, что его хотят перебросить в советский тыл. Сердце его заколотилось: недаром он беспокоился. Рассыпались в прах надуманные с Сохадзе планы. На советской территории он, конечно, сразу явится с покаянием, куда следует. Но ведь там ему могут не поверить и придется всю жизнь носить клеймо фашистского диверсанта.
— Не рано ли, господин майор? Вы ведь знаете, что у меня нет опыта…
— С вами будет очень опытный человек.
— Можно узнать кто?
— Филоян. Вы должны будете беспрекословно подчиняться ему. Он вам передаст все наши задания. На месте могут быть поставлены и другие задачи. Вам понятно?
— Да… понимаю.
— Вылетаете через три часа. Об этом никто ничего не должен знать. Вот вам ордер, — получите в складе все, что необходимо.
Мейеркац вызвал ефрейтора и распорядился: