Пленники
Шрифт:
После этого генерал, указывая на флаги, поздравил армян с наступлением «благословенного дня», которого они «с таким нетерпением ждали» (в некотором роде это было правдой) и выразил надежду, что легион будет мужественно сражаться за освобождение любимой Армении от большевистского ига.
Оник посмотрел на Парваняна, стоявшего в том же ряду, и заметил на его лице насмешливую улыбку. Если бы немецкие командиры были более проницательны и менее самонадеянны, они едва ли решились бы дать оружие в руки этих людей. Но оружие было роздано сразу же после церемонии. Легионеров
4
День подходил к концу. Была суббота. Немецкие офицеры, закончив занятия, уехали в город.
В комнату Мелик-Бабаяна, на которого был оставлен лагерь, пришел лейтенант Карагян.
— Разрешите вызвать мою роту в ружье?
— Что, хочешь поучить своих большевиков уму-разуму?
— Так точно, господин капитан! Надо подзаняться с ними шагистикой.
— Ну, и служака же ты, Карагян! Эдак ты далеко пойдешь! — Он таинственно подмигнул лейтенанту. — Могу тебе предсказать: тебя ждет блестящая карьера. Немцы таких любят.
— Благодарю, господин капитан. Ваши слова для меня лучшее поощрение.
— Ну, ну, не скромничай! Я, пожалуй, даже скажу тебе… могу поздравить с предстоящим повышением. Да, ты уже представлен. Приказ будет подписан в понедельник.
— О, господин капитан! Это наверняка по вашему ходатайству? Теперь я ваш должник…
— Что за должник? Наша обязанность — служить многострадальной родине…
— Я стараюсь делать для этого все, что в моих силах. — Разрешите идти, господин капитан?
— Будь здоров!
Оник слышал этот разговор. Ну, что за подхалим этот Карагян. Как умеет выслуживаться перед начальством! Вот пошел опять мучить людей!.
Прошло полчаса, час, — Карагян все еще не объявлял тревоги. Скотина! Ждет, когда люди лягут спать. И в самом деле, только после отбоя Карагян поднял роту «в ружье». Сам он стоял у входа в казарму и, как всегда, демонстративно смотрел на свои ручные часы. На этот раз солдаты выстроились быстро. Несколько человек все же запоздало. Карагян выругался и отправил их в конец колонны:
— Я вас научу порядку, мерзавцы!
Он начал по одному проверять выстроившихся легионеров. Кто-то из солдат в спешке обул башмаки на босу ногу и пытался засунуть портянки в карман. Лейтенант заметил это:
— Ты что, у чужой жены ночевал? Четыре шага вперед — марш! Обувайся!..
Бросив ему на плечи портянки, Карагян двинулся дальше.
Вот он опять остановился. У очередной жертвы была не застегнута гимнастерка, и на беднягу посыпалась ругань. Обойдя ряды, Карагян вывел из строя более десятка человек и бросил немецкому ефрейтору, который командовал взводом:
— На два дня в карцер! Остальным слушать мою команду. Рехтс! Форвертс! Бегом!..
Бег начался от самой казармы — прямо по дороге на черневший неподалеку от лагеря лес. Карагян бежал впереди роты. За ним раздавались грузные шаги, слышалось тяжелое дыхание солдат. Сначала лейтенант бежал не быстро, постепенно наращивая скорость, видимо, для того, чтобы люди вошли в темп и колонна не растягивалась. Но вскоре он перешел на широкий шаг. Бежали по мягкой песчаной дороге, вошли под темный лесной свод, над которым призрачно мелькала в просветах полная луна. Уже далеко позади остались немецкие казармы и лагерные бараки. Топот солдатских ног наполнил лесное безмолвие глухим гулом. На небольшой лесной поляне Карагян дал роте короткую передышку. Потом снова раздался его властный голос:
— Строиться!.. Смирно! Шагом марш! — мерный шаг скоро опять перешел в бег.
Вокруг чернел лес, под ногами та же мягкая дорога, которой, казалось, не будет конца. Карагян, задержавшись, пропустил роту вперед и в первый раз солдаты услышали от господина старшего лейтенанта человеческие слова:
— Ну, соколы, держись! Не отставать!.. Что, Арабян, трудно?..
— Так точно, трудно! — ответил запыхавшийся Арабян.
— Держись, соколы!..
О чем думали солдаты, едва поспевавшие за своим командиром?.. Должно быть, о том, — скоро ли кончится пробежка. Впрочем, Карагян не оставлял времени на размышления, и его резкое «Не отставать!» — то и дело подстегивало бегущих.
Вторая передышка; потом еще одна.
И здесь наступила неожиданная для многих развязка. Рота остановилась на поляне, залитой лунным светом. Карагян несколько раз прошелся вдоль рядов, вглядываясь в усталые лица, потом вызвал:
— Арабян, ко мне!
Арабян подошел. Лейтенант что-то тихо спросил у него.
Карагян отступил назад, чтобы видеть всю роту и поднял голос:
— Слушать меня! Мой приказ относится к тем, кому известен пароль «Москва — Ереван». Кто не знает этого пароля, остаются на своих местах. Внимание! Смирно! Пять шагов вперед, марш!..
Остались стоять только шестнадцать немцев — командиров отделений.
Карагян сразу скомандовал им:
— Положить на землю автоматы! Три шага вперед, марш!
Он неторопливо закурил и подошел к немцам:
— Еще шаг вперед!
Потом повернулся к солдатам, знавшим пароль:
— Кру-угом! Первый ряд, винтовки на руку! Целься!
Немцы окаменели. На них были наведены дула винтовок.
— Сдать личное оружие! — отчеканил Карагян.
— Что за игра? — растерянно выкрикнул один из сержантов.
— Это не игра, Ганс! — спокойно ответил Карагян. — Сейчас я все объясню. Сдать оружие, повторяю! Быстро!
Карагян самолично принял сданные пистолеты. И когда все немцы были обезоружены, лейтенант обратился к ним с краткой речью:
— Слушайте меня внимательно. Мы покидаем легион. Вы должны нас понять. Мы не можем сражаться в интересах Германии, ибо мы советские люди и ненавидим фашизм. Вашему Гитлеру скоро придет конец. Но мы вас не тронем, не бойтесь, господа! У нас, армян, нет такого обыкновения, чтобы увести людей в лес и убить. Я разрешаю вам — возвращайтесь назад. Но запомните: если вы будете срывать злобу на невинных людях, вам будет заплачено с лихвой. Кровь за кровь! Так и передайте своим. Я знаю, что начальство вас по головке не погладит, — вас будут судить. Может быть, кто-либо из вас желает присоединиться к нам?..