Пленники
Шрифт:
Теперь мысль их была занята только одним — скоро ли двинется поезд. Обычно он трогался сразу же после погрузки.
Вокруг ни звука. Великанов спросил шепотом:
— Удобно тебе?
В эту минуту вдали послышались резкие удары молотка по железу.
— Проверяют состав. Значит, скоро должны отправить.
Звонкие удары молотка раздались и под их вагоном. Рабочий, шаркая ногами, прошел дальше.
Великанов вытянул ноги:
— Давай спать. Утро вечера мудренее… Эх, жаль, нет у нас одеяла!
Снова замолчали. По их подсчетам
— Что с тобой?
— Холодно!.. Кажется, сегодня не тронемся. Эх, как хочется поскорей выбраться из этого логова!
Наконец поезд двинулся.
Беглецы были уверены, что если не случится ничего, через два дня они будут в Швейцарии. На станциях услышат чьи-нибудь разговоры, из которых узнают, переехали границу или нет. До этого выбираться из ящика нельзя.
Но первые же часы пребывания в нем показали, что это будет нелегким испытанием. Сидеть было можно только скрючившись. Однако холод давал себя знать. Если бы подложить под себя какие-нибудь тряпки, можно бы спать «по-царски», как выразился Великанов. Но с собой ничего не было.
— Вот ведь глупость какую сделал, что не запасся… В следующий раз надо быть умнее!..
Можно было подумать, что он собирается всю жизнь путешествовать в ящике под слоем угля.
Они тесней прижимались друг к другу, чтобы не замерзнуть совсем, поминутно переворачивались с боку на бок.
Только ночью, когда поезд остановился на какой-то станции, они заснули.
Проснулись все из-за того же холода. Слабый свет проникал сквозь щель на дне ящика. Очевидно, было утро.
Поезд, свистя и пыхтя, снова двинулся вперед.
В щель была видна только быстро бегущая назад серая лента дороги.
На станциях они чутко ловили человеческие голоса.
— Холодно, Ганс? — услышали они однажды. — Трудная нынче будет зима.
Голос стал удаляться, долетел только обрывок фразы:
— Говорят, в Мюнхене много…
— О чем они говорили, я не понял, — спросил Великанов.
— В Мюнхене чего-то много, — шепотом ответил Гарник, — а чего много — я тоже не расслышал.
— Разве Мюнхен нам по пути?
— Мюнхен? Не знаю. Все в голове перепуталось. Почему ты не спросил у своего знакомого проводника, через какие города идет поезд?..
— Я смотрел по карте, — в Мюнхен мы не должны заходить.
— Ну, не знаю… Ох, бока у меня болят!
Так они провели в ящике день и еще одну ночь.
Утром поезд долго стоял на какой-то станции.
Чувствовалось, что это большая станция. Слева и справа громыхали поезда. Стоял только их состав.
Время шло, начинало темнеть, а они все стояли.
— Давай вылазить, Ваня! — предложил Гарник. — В какой-то тупик нас загнали. Все кости ноют, больше не могу лежать.
Великанов готов был согласиться. Но выйти из ящика можно было только, когда совсем стемнеет.
Один из башмаков Великанова был дырявый, он чувствовал, как замерзают пальцы ноги. Кроме того, кончилась вода во фляге. Но, может быть, и не стоило думать об этом? Может быть, они уже в Швейцарии? До этого поезд шел быстро, даже не останавливался на промежуточных станциях. А здесь стоит уже несколько часов. Так он может простоять не одни сутки.
Когда стемнело, Великанов уперся в крышку ящика и начал осторожно приподнимать ее.
Застучали куски падающего угля.
Великанов, словно из танка во время боя, осторожно высунул голову. В темноте ничего не было видно. Вдали пыхтел паровоз, свистнула электричка, стучали колеса проходящих поездов. Да, это была большая станция.
Осторожно выкарабкавшись из ящика, Великанов размялся и помог выбраться Гарнику.
— Что будем делать? — спросил он, озираясь в темноте.
— Спустимся!
— Но поезд может тронуться.
— С утра стоит! Узнаем хоть, куда мы приехали.
Они спрыгнули с подножки.
Рядом был другой товарный состав.
— Далеко не надо уходить, а то после не отыщем свой вагон. Давай вперед!..
Они пролезли под вагоном товарного состава, вышли на другую платформу и снова огляделись. Прошли еще одну линию и оказались около подножки вагона третьего товарника. Поднявшись по лестничке, хотели перейти на другую сторону, и вдруг совсем близко услышали разговор по-немецки.
Один из собеседников с фонарем в руках поднялся на подножку соседнего вагона.
— Привезу, привезу картошки, — говорил он кому-то. — Не тужи!
Чтобы не попасться ему на глаза, Великанов и Гарник легли в проходе.
Послышались голоса и сзади.
Вдруг поезд тихонько тронулся с места. Гарник дернул Великанова за пиджак, давая понять, что надо спрыгнуть. Великанов сжал его руку: не двигайся!
А поезд набирал ходу. По сторонам замелькали приглушенные огни.
Проводник, поднявшийся в тамбур соседнего вагона, громко вздохнув, закашлялся:
— Эх!.. Кха… кха…
Он был совсем близко от беглецов. Стоило ему пройти в соседний вагон, и он обнаружил бы их, лежавших под ногами. Но проводник, даже не глянув в их сторону, прошел в вагон.
Прыгать было уже поздно — поезд уже набрал большую скорость. Было темно, шел смешанный с дождем снег.
— Мы оказались в ловушке, — сказал Великанов. — Кто знает, куда мы катим?
— Сейчас я спрошу его.
— Спятил, что ли?
— А что? Он один. Что он может нам сделать?
— Может остановить поезд стопкраном.
Великанов был прав. Конечно, если проводник захочет, он найдет способ поднять тревогу. И все-таки надо было узнать, куда они едут. Проводник останавливает поезд только в самом крайнем случае. Это, может быть, даже на пользу, — воспользовавшись темнотой, они скроются.
Гарник стоял на своем: надо спросить проводника. Он поднялся.
— Ты подожди здесь.
Пройдя в тамбур следующего вагона, он постучал в дверь.
— Кто там? — окликнул проводник.