Пленники
Шрифт:
В самом сердце Европы — керосиновая лампа! Проехав из Инсбрука значительную часть Австрии, беглецы любовались ее прекрасной природой, богатыми, городского типа селениями. Они знали, что здесь, в горах Штирии, работают предприятия, приносящие хозяевам огромные доходы. А вот семья австрийского рабочего живет в старом вагоне, с керосиновой лампой, а его дети нетерпеливо ждут своей доли жалкой похлебки!..
— А вдруг, фрау Генриетта, вашего мужа и здесь снимут с работы? Что тогда? — спросил Гарник.
— Я уже думала об этом, — ответила она. —
— Почему в тюрьму? — запротестовала Тереза. — Я начну работать. И Альфред тоже. Школу можно закончить после войны.
— Нет, — возразила мать. — Как бы то ни было, а вы должны учиться!
Разговор оборвался — вошел отец. Ребятишки бросились ему навстречу.
Иозеф Шиндлер, вопреки обыкновению, сегодня не приласкал малышей. Он был хмур, с согнутой усталостью спиной.
— Познакомься — они приехали из Инсбрука, — представила гостей жена.
— А! Добрый вечер! — протягивая тяжелую руку, проговорил Иозеф Шиндлер. — Конечно, видели там Гюста?
— Да, — ответил Гарник, — он просил передать вам привет.
— Спасибо! Он что — все такой же? Все проповедует добро?
— Он очень добрый человек.
— Гм!.. Уж это мне непротивление злу…
Иозеф пошел к умывальнику, тщательно умылся, потом сел за стол.
Наконец, кастрюля открылась. Так как разместить всех за столом оказалось невозможным, фрау Генриетта устроила Терезу, Грету и двух малышей в другой половине вагона.
Десять человек хлебали жидкую похлебку в полном молчании. Лишь постукивали ложки. И самый маленький из ребят вдруг спросил:
— Мама, когда кончится война?
— Когда? Этого я не знаю. Кушай!
— Грета сказала, что когда кончится война, за обедом будет масло. Хоть бы скорей кончилась!..
Иозеф зло усмехнулся каким-то своим мыслям.
— Да… Молниеносная война. Весь мир за полгода! Ах, ах!. Гитлеру легко было присоединить Австрию к Германии. Зато русские устроили ему холодный душ. Может, протрезвится, придет в себя.
— Говорят, — добавила жена, — они отправляют на фронт все новые и новые войска.
— Все равно расчеты фюрера провалились. Война уже идет не по его планам. Советский Союз не поставишь на колени. Это все начинают понимать.
Великанов не участвовал в этом разговоре. Он плохо разбирал немецкую речь. Одна мысль занимала его: что же они будут делать дальше? Семья, в которую они вторглись, не могла обеспечить им кров. Было бы бессовестным рассчитывать на это. И без того вагон тесен. А потом можно ли подвергать риску этих добрых людей? Ведь если узнают, кого они приютили у себя, положение семьи будет ужасным. Надо выяснить, где можно переночевать.
Очевидно, эта мысль занимала и Гарника.
— Мы будем просить вас, — он перевел взгляд с фрау Генриетты на ее мужа, — чтобы вы указали место, где мы могли бы переночевать. У товарища болит нога, мы не можем идти далеко. Может быть, кто-нибудь из соседей согласится принять нас на одну ночь?
— Сегодня вы останетесь у нас, — твердо сказала фрау Генриетта, — а завтра подумаем. Пусть теснота вас не смущает.
Трудно было отказаться. Да и не было в этом городе никого другого, кому они могли бы довериться.
Уложив детей за перегородкой, супруги начали обдумывать, как устроить гостей.
— Что вы намерены делать в Вене? — вдруг спросил Иозеф.
— Сами не знаем, — откровенно признался Великанов. — Мы идем домой.
Гарник пояснил:
— Мы пробираемся на родину — в СССР. К вам мы попали благодаря господину Гюсту. Сказали ему, что мы верующие армяне и едем в Вену, в армянский монастырь Мхитарянов.
— Чтобы жить в Вене и выехать оттуда, нужны средства, — заметил Шиндлер.
— Может быть, они здесь временно поработают, Иозеф? — сказала фрау Генриетта. — Не найдется ли работы на железных рудниках?
— Найдется. Но там будут допытываться: кто они, откуда явились, почему и так далее. Спросят паспорта.
— Откуда у них паспорта?..
— И в Вене не примут, — продолжал супруг. — Даже не знаю, что делать! Подвернулась бы какая-нибудь случайная работа… Но где найти такую работу?..
Гарнику и Великанову становилось ясным, что они попали в глухой тупик. Что же делать? На работу устроиться невозможно, жить негде, в Вену ехать бессмысленно — даже на билет нет денег. Где выход?..
Было уже поздно. Разговор оборвался, у собеседников слипались глаза.
Фрау Генриетта постелила на полу пеструю дорожку, потом сделала из тряпья подушку и в завершение достала два стареньких одеяла.
— Спокойной ночи!
Великанов и Гарник легли тесно бок о бок, — как и в ящике, засыпанном углем.
— Попали в мышеловку, брат! — зашептал Великанов. — Как выкарабкаться из этого переплета?
— Мне сейчас как-то не хочется думать о себе… Какая славная семья! Вдруг полиция узнает, кто мы, — ведь они пропали!..
Мысленно он добавил: и Тереза тоже.
Когда она поднялась и, пожелав всем спокойной ночи, ушла за перегородку, Гарнику показалось, что на нем несколько задержался ее взгляд.
И Гарник размечтался. Эх, не будь этой проклятой войны!.. Он помог бы всей семье. Увез бы Терезу к себе домой, в Ереван. Ведь она чудесная девушка, это видно с первого взгляда. Нежная, добрая, воспитанная, как и ее мать. А как она заботлива к малышам!..
Увидели бы Терезу его знакомые, умерли от зависти… Впрочем, что за глупости лезут ему в голову! Великанов правильно говорит: они в мышеловке. Ах, кабы крылья, — подняться бы в небо и полететь в желанную сторону! Как-то Оник там, в Нойен-Кирхене? Бедный Оник! Трудно будет ему бороться за свое существование!.. Может быть, лучше было оставаться там, ждать конца войны?.. Тем более, что план их провалился. Швейцария осталась черт знает где, они не сумели выехать из Германии и неизвестно, что будет с ними дальше.