Пленных не брать!
Шрифт:
Или это был вовсе не он?
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ,
в принципе совсем небольшая, и почти даже не часть
ЛОТРЕАМОН
И мне остается ждать здесь, пока кто-нибудь или что-нибудь не придет за мной, дожидаться своего часа в темноте и вдалеке.
– Станислав Федорович. Зовите меня Станислав Федорович, – сказал мужик с пулеметом.
Я обратил внимание, что у него не было переднего нижнего зуба – заболел небось, а какие тут врачи с пломбировочной хренью и бормашиной? Плоскогубцами рвал? Я один раз рвал другану зуб плоскогубцами, вернее, даже круглогубцами, тут главное половчее ухватить и небыстро тянуть, раскачивать. Тьфу, вспомнилось же.
– Гостей принимаете, Станислав Федорович? – спросил Москаленко.
– Начнем с того, что вы не гости. Гостей обычно приглашают.
– Не то время, – сказал Москаленко.
– Да, тут вы правы. Юля, аккуратнее.
Это он уже сказал женщине. К тому, чтобы она осторожно со своим «Калашниковым» вертелась.
Ничего мне здесь не нравилось. И мужик с пулеметом не нравился больше всех, даже падлу Москаленко я готов был обнять и расцеловать, настолько капитан был ближе и роднее. И баба его... Я украдкой рассмотрел ее поближе – вредная сучка с виду, симпатичная, да, но... не потасканная, не то слово ни хрена... пожившая, во. Повидавшая. Такая пристрелит – не поморщится, да еще, того и гляди, по яйцам сначала шмальнет, чтоб долго и больно помирать было. Если что, бабу первой, решил я. По крайней мере мужик отвлечется, да и остальные в первую очередь на него кинутся.
Хотя с чем кидаться? Из чего, бля, палить? Пушки в яме, при себе – руки, ноги и голова с зубами. А у мужика – пулемет.
Станислав, мать его, Федорович продолжал держать нас под прицелом, но немного расслабился. С виду по крайней мере.
– Аккуратно явились, – сказал он. – Перед вами мастера сразу РГД в окошко кинули. Вернее, собирались кинуть.
– И что? – тупо спросил прапор.
– И не кинули, – с хитрым прищуром ответил Станислав Федорович.
– А мы так и будем тут сидеть среди дерьма?
– Так и будете.
– Водички бы попить...
– Вон в ту сторону километра через полтора колодец. В том году был с водой, сейчас – не знаю, – мужик махнул рукой, указывая направление.
Сколько ему лет? Сорок? Пятьдесят? Крепкий мужик, не иначе, бывший военный, тяжелую пулеметную чушку держит свободно, умеючи...
– Вот что, Станислав Федорович, – сказал Москаленко, поднимаясь с автомобильного моста, на котором сидел. – Давайте начистоту. Вы знаете, зачем мы пришли.
– Догадываюсь, – согласился мужик. – Не вы первые. Я постоянно думаю, откуда, наконец-то, все прознали? Откуда выплыло? Столько лет жил себе спокойно, думал уж, и не пригодится...
– Значит, она всё же у вас? – выдохнул Москаленко.
– Руна-то? Да куда она денется. Здесь, конечно, у меня... Вам-то она зачем? Принесете хозяевам? Я тоже нес, обязан был принести. Но не донес. И вы не донесете, не знаю, кто вы по званию.
– Капитан.
– Вот, капитан. А я – полковник. И не донес... И вы не донесете, – уверенно сказал мужик. Я уставился на ствол пулемета – на нем сидел серый жучок, расправлял жесткие надкрылья и снова складывал, словно ожидал разрешения на взлет. – А если донесете – будет еще хуже. Кто вами командует? Кто вот это всё устроил? Даже если воевать не с кем и не за что, вы всегда находите врагов, находите, в кого стрелять, кого взрывать, кого бомбить... Или вы думаете, капитан, что Руна нужна вашим хозяевам, чтобы установить мир во всём мире? Ну, кто вас послал, скажите?
– Это совместная акция правительств России и Украины, – сказал Москаленко. Он старался произнести это с достоинством, официально, но здесь, среди ржавой гари, слова прозвучали глупо и фальшиво.
– То есть помирились ради Руны? И вы всерьез верите, что после взаимных территориальных претензий, после тактических ядерных ударов их помирит такая вещь! – Станислав Федорович повысил голос. – Вы отдаете себе отчет, капитан, что вы принесете домой?! Да вы ее и не донесете. Перебьете друг друга к чертовой матери, и весь сказ.
– Стоп, – сказал я. – Стоп. Брэк. Станислав Федорович, ты... вы не втыкаете: я, например, до сих пор не знаю, за каким чертом мы сюда приперлись. Говорю как на духу: я простой русский сержант, меня взяли за задницу, сказали, что я бэтмен-супермен с необыкновенными способностями, и послали к вам, ничего не объясняя. В определенном месте мы встретились вот с украинскими офицерами, которые, как я понимаю, знают гораздо больше. Мне насрать, но, коли я сюда дошел живой, мне интересно, что за Руна такая и зачем она нужна. Я уже понял, что всю эту кучу вокруг вы наворотили с ее помощью...
– Правильно понял, товарищ сержант. – Станислав Федорович сел на ступеньку и сказал, не оборачиваясь: – Юленька, принеси им воды, пожалуйста. Если хотят, пусть слушают. Черт с ними. Сядьте, мужики, не на параде.
Я послушно опустился на корточки, остальные разместились кто где – Васюня прямо в мусор сел, Шевкун малость потеснил Москаленко, доктор остался стоять... Женщина скрылась в доме и вернулась через минуту с двухлитровой пластиковой бутылкой. Она спустилась с крыльца, сделала несколько шагов, потом размахнулась и бросила бутылку, которая упала и покатилась по земле. Прапорщик, опасливо поглядывая на пулемет, подошел, подобрал, отвинтил крышечку и сделал несколько больших глотков.
– Всю не вылакай! – прикрикнул Костик.
Коля вытер рукавом губы и вернулся к нам, передав бутылку Васюне. Пустив ее по кругу, мы выпили всю воду; Станислав Федорович смотрел на нас с усмешкой.
– Напились? Тогда слушайте, и не говорите, что не слышали. Итак, октябрь 1939 года. К Иосифу Виссарионовичу Сталину – помните такого? – прибыли Паасикиви и Таннер, посланник Финляндии в СССР и министр финансов. Вы таких, конечно, не знаете. «Это не чья-либо злая воля, что география такая, какая она есть, – сказал им Сталин. – Мы должны быть в состоянии блокировать вход в Финский залив...»