Пленных не брать!

Бурцев Виктор

– Итак, где Руна?

– Идите в дом, – сказал Воскобойников. – В большой комнате – комод, деревянный. Выдвигаете нижний ящик, выбрасываете оттуда тряпки, сзади будет двойная стенка, там виден шов. Подковырните чем-нибудь...

Шевкун вопросительно взглянул на капитана. Тот кивнул. Лысый исчез внутри дома.

– И вы всё равно ничего не доказали, – сказал полковник.

– То есть?

– Руна оставила старого хозяина, но не нашла нового. И эта ваша психоэмоциональная устойчивость... Пока лишь чистая теория. Чистой воды.

– Посмотрим.

В доме ухнуло, со звоном вылетели

стекла из окон. Крыльцо дернулось, сидевший на корточках прапор повалился на спину и съехал на заднице по ступенькам.

Я потряс головой – в ушах звенело. Воскобойников криво улыбался.

– Один – ноль, – сказал он. – Между прочим, я за ЦДКА болел... пока вообще футболом интересовался.

И тут мы услышали, как кричит Шевкун. Я не стал ожидать приказаний и пошел внутрь. В комнате остро пахло дымом, паленым, сырым мясом. Лысый капитан лежал на полу навзничь, размахивал брызжущими кровью обрубками рук и выл. Говорить он не мог – лица и рта у Шевкуна просто не стало... Другой бы обблевался, но я не такое видал. Да и не любил я лысого. Вернее, недолюбливал. Смерти такой, конечно, не желал, ну так что теперь, плакать над ним? Короче, лечить здесь было уже некого, и я крикнул:

– Беранже! Старлей, скорей сюда с машиной!

Старлей вошел и сразу понял, что от него требуется. Стрелял в голову, разнеся ее остатки.

Капитан затих. Я нагнулся к перевернутому комоду. Крепкий был комод, не развалился, как ни странно... или там направленный был взрыв? Ловушечку смастерил товарищ полковник – правильно, кто бы на его месте не смастерил... И в самом деле один-ноль. Увеличивать счет в пользу Воскобойникова я не хотел, поэтому осторожно перевернул остов комода, но внутрь не полез. Хотя лезть и не требовалось – на полу лежал небольшой железный ящичек, закрытый на миниатюрный замочек. Поднять? Раз он уже валяется, рвануть не рванет, если в середину не лезть, решил я.

И поднял.

Чего я ожидал? Тепла, покалывания, каких-то непонятных ощущений? Нет, это был простой, достаточно легкий ящичек, Я подкинул его на ладони (старлей отчего-то смотрел на меня с ужасом) и, перешагнув через труп, вышел на крыльцо, предварительно взяв у покорного старлея пулемет.

– Вот она, – сказал я.

– Давай сюда, – сказал в ответ Москаленко.

Про соратника и не спросил, сволочь. Хотя что спрашивать, раз так рвануло, не хлопушка же там пристроена была.

– Стоп, – сказал я. – Так дело не пойдет. – Воскобойников расплылся в довольной улыбке.

– А ты не лыбься, будто кошелек нашел, – велел я. – Думаешь, заработала система, твоя бижутерия мне в душу полезла? Ни хрена, полковой комиссар. Херово ты меня знаешь.

У меня был пулемет. У Москаленко – автомат, сейчас нацеленный в бок полковнику. Остальные мало того что без оружия, они вне игры, зрители. Вот только Костик... Я краем глаза присматривал за ним, но Костик вел себя тихо, придерживал за плечи женщину, чтоб не дергалась без толку.

– Я тебя херово знаю, кто же спорит, сержант, – сказал Воскобойников. – А ведь только ты на своего капитана ствол наставил, а не я.

– Два – ноль ждешь?

– Запросто, – хмыкнул полковник.

– Рано. А ты, капитан, слушай. Совместное решение правительств Украины и России –

это хорошо. Усраться как хорошо. Но при одном условии – если бы я в свое время не воевал на одной стороне, а ты – на другой. Я не верю, что мы завтра принесем вот это дерьмо, – я снова подбросил на ладони коробочку с Руной, – и нам дадут по ордену, по квартире и по бабе, а наши президенты обнимут друг друга и ласково поцелуют в задницу. Мне представляется совсем другая штука: дойдешь ты один. И тебе будет орден, квартира и баба. И поцелуй в задницу. А еще, во что я верю больше всего, пуля в лобешник.

Москаленко молчал. Просчитывал, наверное, варианты; специалист он был вполне ничего себе, и я отступил на пару шагов внутрь, в коридорчик. За спиной у меня оставался старлей Беранже, но его я почему-то не боялся, не брал в расчет. Если стукнет по затылку – значит, так мне легла карта, и фули рассуждать. Но ведь не стукнет.

– Чего ты хочешь, сержант? – спросил Москаленко.

– Пока – чтобы ты сидел, как сидишь, пан капитан, и держал автомат так, как держишь.

– Сижу, – согласился тот.

– А теперь рассказывай, что должно произойти на самом деле. Не расскажешь – пристрелю.

– Подумал хорошо? – спросил Москаленко.

– Охренеть как хорошо подумал.

– Ладно, сержант. Жалею об одном: что не завалил тебя раньше. Но поздно жалеть, потому слушай, падла: я в самом деле должен был положить всех вас, как только мы придем к точке. Но не положил. По двум причинам. Причина раз: я не был уверен, что один тут справлюсь, хотя теперь вижу, что всё гораздо проще, чем думал. Причина два: вы мне понравились. Бля буду, сержант. Не хочешь верить – не верь, я и не прошу. Поэтому я до последнего не знал, чем всё кончится. А других вариантов развития событий ты можешь сам придумать штук десять без особого напряжения мозгов.

– А Руна?

– А Руну я принес бы тем, кто меня послал. А ты?

– А я выкину ее на х... – сказал я.

– Руну нельзя выкинуть, – любезно напомнил Воскобойников, с нескрываемым интересом наблюдавший за нашим разговором. – Руна всё равно найдется, рано или поздно.

– Так я, может, к тому времени сдохну или буду сидеть в приюте для стариков и под себя срать.

– А если нет?

– Ну давайте тут устроим философский, бля, диспут! – заорал я.

Москаленко, кажется, испугался. Я бы на его месте тоже испугался – а ну как крыша поехала у сержанта, постреляет всех и пойдет себе домой с Руной в кармане. Что бы они там ни думали, я в самом деле ничего не чувствовал от Руны, только держать одной рукой пулемет было неудобно. А фули я держу? Я убрал Руну в карман и перехватил тяжелую чушку другой рукой.

Уф-ф...

– Слушай, братан, – подал голос прапор. – Может, вы тут как-нибудь между собой перетрете, а мы свалим себе тихонько? Мне на эту Руну наплевать, мужикам небось тоже...

– Да, – сказал Блошкин, – в самом деле.

Васюня молчал. Молчал и Костик. Я крикнул, не оборачиваясь:

– Старлей! А ты что думаешь?

– Да ни хрена не думаю, – сказал Беранже, появляясь из-за угла. Наверное, я чего-то лицом такое изобразил, потому что он поторопился добавить: – Я через окно вылез, ты ж стоишь в дверях, как бульдозер...