Площадь павших борцов
Шрифт:
Слова приказа рушились на нас, словно тяжелые камни. Прошу не считать меня сталинистом, но мне и доныне кажется, что Сталин в те дни нашел самые точные, самые весомые, самые доходчивые слова, разящие каждого необходимою правдой. Без преувеличения я до сих пор считаю приказ No 227 подлинной классикой военной партийной пропаганды... Сталин писал:
"Некоторые неумные люди на фронте утешают себя разговорами о том, что мы можем и дальше отступать на восток, так как у нас много территории, много земли, много населения и
После потери Украины, Белоруссии, Прибалтики, Донбасса и других областей у нас стало намного меньше территории, - стало быть, стало меньше людей, хлеба, металла... У нас нет уже теперь преобладания над немцами ни в людских резервах, ни в запасах хлеба. Отступать дальше - значит загубить себя и загубить вместе с тем нашу Родину.
Из этого следует, что пора кончить отступление.
Ни шагу назад!"...
Суровое время требовало суровых мер. В приказе No 227 Сталин призывал усилить дисциплину, беспощадно расправляться с трусами и паникерами, снимать с постов и судить начальников, допустивших отход с фронта, строго карать офицеров за оставление позиций без приказа свыше...
С нашей стороны - никаких вопросов, только молчание.
И никаких комментариев со стороны начальства.
– Головные уборы надеть. На выход... марш!
В ту же ночь нас посадили в трюмы корабля, чтобы доставить на Соловки. Перед отплытием меня отыскал отец, который тогда служил офицером на Беломорской военной флотилии. Он был как-то особенно мрачен, но мой поступок не осуждал. В эти дни проводилась добровольная запись моряков в морскую пехоту, которую готовили для боев в Сталинграде, и отец был в числе первых, кто поставил свою подпись под длинным списком добровольцев.
– Так было надо, сынок, - помню я его слова.
Свидание было кратким, и отец ушел, даже не оборачиваясь, чтобы в руинах Сталинграда сложить свою голову. Больше я никогда не видел его. Лишь недавно я узнал обстоятельства его гибели, что и толкнуло меня к письменному столу, дабы рассказать вам, ли, о Сталинградской битве.
Часть третья.
Большая излучина
Ныне пойдем за Дон и там или победим и все от гибели спасемся, или сложим свои головы.
Дмитрий Донской (1380).
С точки зрения большой стратегии ясен простой факт: русские армии убивают больше нацистов и уничтожают больше вражеского снаряжения, чем все остальные 25 Объединенные нации, вместе взятые.
(Из письма генералу Д. Макартуру
Фр. Д. Рузвельт, от 6 мая 1942 года).
1. Доживем ли до августа?
Почему так коротка память людская?
Вот и настали дни нынешние... Давно шаблоном стали слова, набившие нам оскомину: "Не забудем о Сталинграде!" А вот мне в это не верится. Ни черта мы не помним, все позабыли.
Два года назад, в день 23 августа,
Сейчас и город совсем другой, даже название у Сталинграда иное, и люди какие-то не такие, что были раньше, а ей, старухе, все не забыть того дня... Да и можно ли забывать?
Вышла на улицу. Спросила на остановке автобуса:
– День-то какой, знаете ли?
– День как день. А что?
– Страшный! Тут бы молиться всем нам...
Посмотрели как на сумасшедшую, мигом забили автобус и отъехали, не желая ничего помнить. Возле пивного ларька - шумно и людно. Дружно сдувается пена с кружек.
– Помните ли, какой день сегодня?
– Август. Кажись, двадцать третье. А что?
– Это день, который нам, сталинградцам, не забыть
– Праздник, что ли?
– спрашивали старуху.
– Не праздник, а поминанье того великого дня.
Разом сдвинулись кружки - за день сегодняшний.
– Выпьем! Чего это "божий одуванчик" тут шляется? Наверное, из этих самых... о морали нам вкручивает!
Нет, никто в бывшем Сталинграде не желал помнить, что случилось 23 августа 1942 года. Вера Васильевна, почти оскорбленная, вернулась домой и включила телевизор:
– Должны же хоть с экрана напомнить людям, какой это день. День двадцать третьего августа... ради памяти павших!
"...показывали в этот день обычные передачи: разговор о перестройке, бюрократическом торможении, международные события. Показали сюжет из Белоруссии, связанный с памятью о войне. Но на воспоминания о двадцать третьем августа в Сталинграде времени не хватило..."
В новом Волгограде не помнили о трагедии Сталинграда!
– Грех всем нам, - сказала Вера Васильевна, заплакав.
– Великий грех всем вам, люди, что забыли вы все страшное, чего забывать-то нельзя... нашим внукам знать надобно!
Этой датой, ставшей уже безвестной, я предваряю свой рассказ, и днем 23 августа я завершу изложение первого тома.
Люди! Бойтесь двадцать третьего августа...
2."Был у меня товарищ..."
Из Рима дуче отъехал в свою резиденцию Рокка-делле-Каминате, а настроение у него было сумбурное. Как бы ни относиться к Муссолини, все же, читатель, над признать, что римский диктатор шкурой предчувствовал события лучше Гитлера.
"У меня, - записывал он в дневнике, - постоянное и все усиливающееся предчувствие кризиса, которому суждено погубить меня..."