Площадка
Шрифт:
— Да, конечно, я всегда жду с нетерпением вашего предложения попить чаю. Хорошего вам дня.
— И вам тоже.
Я вышел из приемной. На лбу выступил пот. Внутри меня выжигало и крутило. С трудом поднялся на третий этаж. Зашел в лабораторию, где меня вырвало в раковину. Включил воду, которая смыла остатки коричневой желчи. Перешел в свой кабинет, закрыл на ключ дверь и растянулся на стульях. Боль в животе уходила. Словно бы чай был лечебным. Я так и не понял, зачем Ольга Николаевна вызывала меня к себе, чего она хотела, но думать не получалось. Дождь стучал за окном, и под его мелодичный звук я задремал…
Проснулся от громкого стука в дверь. «Вот это меня отрубило», — подумалось мне. За дверью послышался низкий и грубый голос коменданта:
— Уже десять минут шестого,
— Собираюсь, сейчас переоденусь и выхожу, — сказал я первое, что пришло в голову и что лучше всего другого позволяло объяснить и задержку на работе, и запертую дверь.
За дверью раздалось:
— Жду. Вы последний остались в здании.
«Да уж, — подумалось мне, — прилег отдохнуть». Боль прошла. И связки уже почти не жгло. Я открыл дверь и вышел из кабинета. В коридоре стоял комендант. Лицо у него было недовольное, а поникшие усы придавали ему вид старого обиженного кота, которого забыли покормить. Он сопроводил меня до самого выхода, как будто я мог сбежать и спрятаться от него где-нибудь в здании. Если бы мне было действительно необходимо работать, в теории я, конечно, мог бы так поступить, но надо было ехать на карбоновый полигон и доделывать то, что мы не успели сделать вместе с Аней.
Мои мысли, еще не до конца подконтрольные моему сознанию, снова тянулись к Ольге Николаевне. Конечно, для нее это была просто встреча с коллегой, и она даже, наверное, не задумывалась о том, сколько трудов и сил стоило мне выкроить эти так быстро пролетевшие полчаса. Но, честно сказать, они того стоили, и если бы не подкатывающая тошнота, то, возможно, мы смогли бы побыть вместе и поболтать еще немного. Однако все свалилось в кучу: и работа, и Аня, и мое недомогание.
Я очень устал, никогда еще я так не уставал. Может быть, это оттого, что вокруг я вижу все меньше и меньше людей, с которыми хочется говорить. Неважно — о чем: хотелось просто слушать человека, у которого есть свое мнение, есть желания, есть жажда узнавать что-то новое. За последние несколько дней окружающие меня люди попадали в больницы или превращались в студень. И я не исключаю, что осознание этого угнетало и подавляло меня, забирая силы.
Подойдя к машине, я убрал прилипшие листья и ветки. Завел автомобиль. Отчаянно не хотелось ехать, хотелось просто оказаться дома, принять горячую ванну и залезть под теплое одеяло, но, увы, ничего этого в ближайшей перспективе не просматривалось.
Самое сложное, что мне сегодня предстояло, — это добраться до полигона. С постоянным косохлестом едешь медленно, темнеет гораздо раньше, чем обычно. Да и время для поездки было самое неблагоприятное: по дороге растянулась каждодневная после завершения рабочего дня пробка.
Когда я подъезжал к лесу Дахнова, вечно серое небо приобрело оттенок темно-синих чернил, а сверкающие где-то вдалеке всполохи молний подсвечивали с какой-то не поддающейся логике периодичностью очертания туч. Я уже сто раз пожалел о том, что решил ехать сюда после работы, но дома меня не ждало ничего, кроме холодной постели, да и работа требовала завершения именно сегодня.
Я надел налобный фонарик и, переобувшись, снова отправился в лес. Машину отогнал от дороги так, чтобы, с одной стороны, ее не было видно, а с другой — чтобы не застрять. Видимо, я был не первый, кто так поступил, поскольку на месте моей парковки обнаружились сморщенные окурки папирос.
Для того чтобы прибор не промок, я придумал специальную коробку — на всякий случай, если вдруг останусь один. И вот сегодня, видимо, этот самый случай наступил. Я добрался до вышки и начал проводить измерения. Дождевая вода ничего не могла во мне изменить, только повысила кислотность, так что рвота была вполне ожидаемым последствием. Хотя… Я же не знал, что и как должен чувствовать, какие изменения должны произойти внутри меня. Правда, у меня не было ни апатии, ни отсутствия желания узнавать что-то новое — основных признаков влияния дождя. Мне просто стало понятно, что дождь ни при чем, точнее, конечно же, при чем, только проблема не в дождевой воде, а в чем-то другом.
Для
Судя по приближающимся звукам грома и вспышкам молний, фронт косохлеста двигался в мою сторону, а я не хотел бы оказаться в эпицентре дождя. Несмотря на наличие напичканной дорогостоящим оборудованием вышки, никто почему-то не додумался разместить здесь хотя бы какой-нибудь вагончик для сотрудников. Вышка сама по себе являлась притягательным объектом для молний, что могло оказаться опасным для находящихся поблизости людей.
Тем не менее мне необходимо было сделать работу, а риски, которые возникали в процессе ее выполнения, были, с моей точки зрения, гораздо ниже, чем при попадании в ДТП. Так, согласно нашим приборам, в связи с постоянно идущим дождем число ударов молнии в пределах досягаемости нашей метеостанции в сутки увеличилось приблизительно в сотню раз, но даже при таком раскладе вероятность попадания молнии в человека составляла один к шести тысячам.
Я уже все доделал и собирался отправляться назад, когда и произошло то самое, как мне казалось, маловероятное событие. Вышка, конечно же, приняла часть удара на себя, но и на меня отскочила зигзагообразная искра. Я упал.
Не знаю, сколько времени я пролежал. Часы мои остановились, и стрелки показывали без четверти девять. Очнулся от того, что вода стала просачиваться мне за шиворот, несмотря на спецодежду. С водой всегда так: какая бы преграда ни была, она рано или поздно все равно найдет лазейку, через которую сможет просочиться туда, куда ей надо. Я сорвал маску и задышал свежим и чистым воздухом, который не вдыхал уж и не знаю сколько дней. Затем снял очки. Капли дождя, мокрые живые дождинки падали на лицо. «Хорошо, что прибор успел отложить до того, как в меня попала молния», — подумалось мне. Мысли двигались вяло, словно бы я только что проснулся от глубокого и долгого сна. Прислушался к своим ощущениям: холодная вода за шиворотом, затекшие мышцы, в остальном вроде все как всегда. Только вот в шуме дождя я неожиданно четко услышал тихий голос:
«Дождь был и будет всегда. Без дождя невозможна жизнь. Дождь — это вода. Мы состоим из воды. Вода находится в нас. Значит, мы являемся частью дождя. Каждый из нас — это капля. Каждая капля — это дождь. Вместе капли могут разрушить все. Чтобы что-то построить, надо что-то разрушить. В единстве наша сила. Правда всегда за нами. Каждая капля сильна, только если она — часть дождя. Дождь был и будет всегда. Без дождя невозможна жизнь…»
И так продолжалось по кругу. Голос преследовал меня неотступно, но страшнее всего было то, что он был в голове и нашептывал мне, убеждал меня в том, что никакой другой правды не существует, а я никак не мог перестать его слышать. Все тело словно бы покалывали острые иголки. А вообще-то, у меня возникло такое чувство, будто бы меня сбил автомобиль. Откуда взялось это ощущение, было совершенно непонятно. Иногда, не испытывая чего-то, мы почему-то с особой отчетливостью понимаем, что это ощущение могло соответствовать именно этому состоянию.