Пляска смерти
Шрифт:
В этом был смысл, но…
— Я не знаю.
Он тихо заговорил прямо у меня в голове:
— Ты освободила Вилли Мак-Коя от Странника, когда он завладел телом Вилли. Ты некромантией прогнала Странника прочь.
Вилли был одним из самых маломощных наших вампиров. Работал он менеджером в «Смеющемся трупе», нашем комеди-клаб. Странник — вампир из Совета. Он явился в город «лично», только он путешествовал, перепрыгивая из тела в тело. Мог использовать тело любого вампира, недостаточно сильного, чтобы ему противостоять. Вилли он подчинил и попытался
Я осторожно, потому что с этим общением умов никак не могла освоиться, промыслила:
— Я случайно когда-то подняла Вилли из гроба в дневное время. У меня уже образовалась с ним связь, которой нет с Реквиемом.
Он мысленно шепнул мне:
— Ardeurдает тебе с ним связь, которой не было с Вилли.
— Как же я буду использовать некромантию, чтобы освободить его от ardeur’а, когда я рассчитываю на ardeurкак на свою связь с ним? Бессмыслица.
— Некоторый порочный круг имеется, ma petite, но что ты теряешь? — Он наконец заговорил вслух. — Посмотри на него.
Я как можно сильнее прижалась к Жан-Клоду, потом обернулась и посмотрела на Реквиема. Он смотрел на нас, как умирающий от жажды в дюймах от прохладной глади озера, будто между ним и водой — стекло. Наконец-то до меня дошло кое-что.
— Он же не просто ardeur’а жаждет, ему кровь нужна. Он ранен, и ему нужна кровь.
Жан-Клод успокаивающими движениями провел руками по моей спине.
— Oui, но ardeurпересиливает другую жажду.
— Я думала, это невозможно.
— Я это видел у Белль. Видел, как она отдавала ardeurвампирам, которые пренебрегали ради этого жаждой крови, пренебрегали до тех пор, пока однажды ночью не оставались в гробах, не в силах из них выйти.
— Она это делала намеренно.
— Ей хотелось посмотреть, может ли ardeurсам по себе поддерживать других вампиров. Ей хотелось путешествовать с нами по Европе, но взятие крови оставляет следы и выдает нас. Ardeurследов не оставляет.
Я посмотрела на Реквиема:
— Физических следов.
— Oui,знаки есть, но ничего такого, что могли бы распознать власти. Ничего, что могло бы выдать ее план.
— Но у нее не вышло, — сказала я.
— Она умела делиться ardeur’ом с другими, и они питались им. Она умела поддерживать саму себя с его помощью достаточно долго, как могу я, но если ardeur— не истинно твой дар, которым ты владеешь, то надолго его не хватает.
— Странник… —
Он остановил меня поднесенной ко рту рукой и сказал у меня в голове:
— Тише, ma petite.
Я подумала:
— Ты сказал не говорить мысленно, потому что некоторые из других мастеров вампиров могут нас подслушать.
— Они все еще мертвы для мира, но в этой комнате нас могут услышать.
— Ты им не доверяешь?
— Я не хотел бы широко оповещать о том, что ты смогла заставить что-то делать члена совета.
В этом был смысл. И я подумала медленно и тщательно:
— Странник брал у меня кровь, когда я вызвала Вилли. Я его вызвала кровью.
— Тогда накорми нашего Реквиема.
Эта идея не показалась мне удачной.
— Когда-то он брал у меня кровь. Что, если наша проблема отчасти связана с этим? Ашер считает, что любого вампира, бравшего мою кровь, влечет ко мне.
— Ты очень вкусна, ma petite.
— Дело не только в этом, тут еще что-то есть.
— Мы хотим, чтобы наши вампиры были к нам привязаны, ma petite, вот почему привязываем их клятвой на крови. Мы только не хотим доводить их до такого уровня рабства.
Я была у него в голове достаточно близко, чтобы ощутить, что он в это верит. Ему не нравилось видеть околдованного Реквиема.
— Тебе это внушает почти такую же жуть, как мне. Почему? Ведь это же укрепляет нашу власть и силу?
— Может быть, но я не приглашал в наши земли Реквиема или кого бы то ни было, чтобы поработить. Я предлагал кров, но не оковы.
— Огги сказал, что ты бываешь сентиментален себе во вред.
Он сказал вслух:
— Может быть. Но ты мне показала, что сентиментальность — это не всегда плохо.
Я посмотрела в это невероятно красивое лицо и ощутила, как растет во мне любовь почти как физическая сила. Она заполнила меня, раздуваясь вверх, пока не заболело в груди, не перехватило горло и не стало жечь глаза. Послушать, так глупо, но я любила его. Любила его целиком, но более всего то, что любовь ко мне сделала его лучше. От его слов, чему я научила его насчет сентиментальности, мне захотелось плакать. Ричард каждый раз напоминал мне, что я холодна и кровожадна. Если бы это было так, я не могла бы научить Жан-Клода тому, что он сейчас сказал. Нельзя научить тому, чего не знает сам учитель.
Он поцеловал меня, поцеловал нежно, одна его рука скрылась у меня в волосах. Отодвинувшись, он прошептал:
— Никогда не думал, что увижу у тебя такой взгляд — такой взгляд, когда ты смотришь на меня.
— Я люблю тебя, — сказала я, касаясь его руки у себя на лице.
— Я знаю, но есть разные виды любви, ma petite, одинаково реальные, но… — Он улыбнулся. — Я думал, такую ласковую нежность ты оставляешь для других.
— Каких других? — спросила я, не в силах оставить это без прояснения.