Плюсик в Чарму
Шрифт:
– У меня так перчатки просили. Тоже, видимо, для зомби. Мерзнет он, бедняжечка, посмертно! Поэтому перчатки зачаровываются! – нервно усмехнулась я, глядя на Физалиса.
– Дальше, рыжий зомби в зачарованных перчатках., - произнес Физалис, а по коридору стучали сапоги. Дверь распахнулась, на пороге появился отряд боевых магов.
– Я мечтаю быть похожей на тетю Никатоса. Она такая… такая… Я даже не знаю, как это описать, мой дорогой дневник. Я хочу быть такой же, как она! Но не хочу, чтобы дядя об этом узнал! – слышался голос под одобрительные крики класса.
– Нет! Нет! Нет! – билась Пенелопа, а у меня сердце разрывалось от жалости к девочке, чьи секреты решили высмеять при всех.
– Он всегда считал их нищебродами, - послышался голос хулигана. Я подняла глаза. И встретилась взглядом с зелеными глазами.
– Значит так, да? – нервно спросила я, слыша еще пару нелестных комплиментов в адрес нашей семьи.
– Дорогой дневничок, я хочу рассказать тебе самую страшную тайну. Я не рассказывала ее даже дяде. Потому что дядя будет ругаться. Я влюбилась… Кажется, да… - послышался громкий голос. И радостные визги класса. «О! Секретики!», - ерзали девчонки.
Пенелопа безвольно повисла в руках учеников. Дверь открылась. И я увидела Никиту, который вошел в класс. Он сначала не понял, что произошло.
– Я влюбилась в Никатоса! Он так похож на дядю… - под улюлюканье прочитал Дариус. – А дальше ничего не написано! На, лови свой дневник! И не ной!
Пенелопу отпустили. Он схватила дневник и стала дрожащими руками собирать сумку.
– Ты что сделал? – закричал Никита. И в обидчика полетело внушительное заклинание. Его прибило к стенке. Урфин бросился на какого-то боевого кота.
Я мельком посмотрела на Физалиса. Тот едва заметно кивнул, не отрывая взгляда.
Дальше все произошло так быстро, что я обалдела. Никита застыл посредине класса. Стулья, столы, ученики… Всех начало поднимать в воздух.
– Что он делает? – занервничала я, глядя на то, как Пенелопа уже выбежала за двери.
И тут всех дружно расшвырнуло по углам. Никита тряхнул головой, словно очнулся.
– Пипка! Пипка! – заорал он, бросаясь за двери. И тут камеры вышли из строя.
Глава восемнадцатая. Василиса Преданная
– Стирать память детям незаконно! Такие магические манипуляции возможны только с согласия родителей и консультацией магического психолога! – послышался недовольный голос Филиуса. Он нервно теребил манжету. И почему-то смотрел на меня странно.
– Незаконно идиотам размножаться. Однако ж они это делают! Спроси у мамы с папой почему! – послышался голос Физалиса.
– Но так поступать с куратором группы. Она до сих пор в ужасе от того, как вы с порога применили на ней заклинание! – возмущению Филиуса не было предела.
– Возмущается, значит, живая, - произнес Физалис. – Я тебе еще после первого раза объяснил, что есть мое. И есть все остальное.
Из группы боевых вышел усатый мужик с легкой проседью.
Взгляд зеленых глаз обжег его. И боевой маг опасливо посмотрел на черную перчатку на полу. Страшную руку Физалис прятал в рукаве.
– Я извиняюсь за поведение сына. Я учил его не применять магию на тех, кто слабее. Сто раз ему говорил. Дариус сказал, что его обижают в Академии. Сказал, что старшекурсники, - опустил голову усач. – Я не знал, что он применяет заклинания на одноклассниках! Я с ним разберусь!
– А почему мы стоим, как девственницы на отборе? Искать детей! – заорал Физалис, резко встав с кресла.
«Девственницы на отборе?», - прищурилась я, глядя на бледный профиль. Знакомое выражение. Кажется, я где-то его уже писала.
– Дальше Академии дети никуда не денутся! – уверял ректор, почему-то складывая и перекладывая по столу стопки бумаг. – Я уверен, что они просто где-то спрятались. Я уже организовал поиски! Старшекурсники и преподаватели прочесывают Академию! Нет повода для паники. Вы, главное, не волнуйтесь. Дети обязательно найдутся!
В этот момент что-то подсказало мне прикинуться ветошью. Может бледные лица боевых магов, которым срочно захотелось искать детей. А может, Филиус, который отрицательно замотал головой. Он пятился в сторону шкафа.
Огромный стол ректора с легкостью оторвался от пола, обнажая огрызок яблока и фантик от конфеты. Массивное, кожаное кресло с резьбой в виде грифонов тоже поднялось в воздух. Портреты соскочили со стен и медленно стали подниматься к потолку. Под ногами зашевелился ковер.
Казалось, что вся комната наполнена водой. И все предметы пытаются всплыть. Костяные пальцы в черной манжете шевелились. Физалис стоял и тяжело дышал.
Мне почему-то казалось, что в этот момент он себя не контролирует. Он словно смотрел в пустоту.
– Тише… – прокашлялся ректор, хватая какие-то папки, утекающие вверх. – Физалис… Ты меня слышишь? Возьми себя в руки… Пожалуйста….
Физалис дышал тяжело, жадно глотал воздух. Растрепанные волосы зашторили его лицо. Резиночка висела на тонкой пряди. Плечи вздымались опускались.
– Мы делаем все возможное… - взмолился Филиус. Он поймал в воздухе еще одну папку и прижал ее к груди. – Физалис! Я прошу тебя! Успокойся! Твоя Пенелопа скоро найдется! Понимаю, что ты нервничаешь. Но я обещаю, что все будет хорошо!
– Мы сделаем все возможное! – подтвердили маги.
Но предметы продолжали подниматься вверх. Перо с расплескавшейся чернильницей зависло в воздухе.
Боевые маги застыли вдоль стенки. Я глянула вниз, не заметив, как мое кресло оторвалось от пола почти на четверть метра… Я попыталась соскочить с кресла, но ректор замотал головой.
– Не шевелись, - прошептал Филиус мне. – Просто не шевелись. Это – стихийный выброс силы. Когда могущественный чародей напуган, расстроен и так далее, эмоции подпитывают магию. Магии становится очень много, то происходит выброс. Если чародей не возьмет ситуацию под свой контроль.