По дороге в Вержавск

Ермаков Олег

– Гляди-ка, Настасья, Егорка, кто к нам пожаловал, – молвила она, баба с ликом, вылепленным из небесной глины. – Ильюша, Арсюта и Анечка. Неразлучная касплянская тройня. И Каспля ведь троится: озеро, село, река. Кто из вас кто? Кто озеро? А кто река? Село-то ясно – Анечка.

– Почему? – спросил Сеня.

– Так она из церковного рода, – сказала баба Марта. – Не бывает хорошего села без церкви.

– Скоро закроют, – сказал с какой-то угрозой Сеня.

Баба Марта на него взглянула.

– Откудова ведаешь?

– Так… Успенский собор же, вон, в Смоленске

закрыли.

Баба Марта всплеснула синью.

– Что это ты балакаешь такое? – Она взглянула на Аню. – Или правду он баит, Анечка?

Та кивнула.

– Да, сказывал папе монах, он по пути из Смоленска в Ордынку к нам заглянул. Закрыли.

– Вот как… Закрыли… – повторила баба Марта, устремляя взгляд своих очей цвета касплянского озера вдаль, к облакам, повисшим где-то за речкой, над коровами.

Она помолчала в недвижности и снова ожила:

– Но как же это он добираться будет до Ордынки? Ведь на Духовщину ближе?

– А он сперва к папе хотел заглянуть, – ответила Аня.

– Странник иль богомолец? А то и на житье монастырское позарился?

Аня быстро посмотрела на девочку и мальчика, потом на своих друзей и, досадливо морща нос, пожала плечами, не ответила. Баба Марта кивнула.

– Ба, а что с тобой? – спросил Илья.

– Да вот… ноги нейдут… и сердце как-то ослабло… призадумалось… Но руки-то еще послушные, послушные. А вы откуда? С села? Или с реки?

Илья рассказал все про экспедицию, про клады археологические. Баба Марта качала головой, слушая. Девочка и мальчик тоже во все уши слушали, глядели жадно.

– Клады надо еще уметь не проворонить, – сказала баба Марта. – Они ведь как живые, кому покажутся, а кому и нет. Был у нас в Горбунах один мужик. Пошел как-то в лес и встретил там девицу, красивую, незнакомую и вроде пьяную или сонную, не поймешь. И она его попросила, мол, ударь меня, никак не проснусь. Да кто ее знает, ударишь, а из-за дерева ее хахаль выскочит, или брат, или батька, и мало ли что сделается. Так тот мужик Тарас соображал. И отказался. Иди, говорит, стороной. А она ему, мол, гляди не пожалей. Он ей, мол, да уж ладно, мне решать, чего жалеть и кого ударять. И она, уже уходя, ему, дескать, значит, все сном и останется. И что же? Вернулся тот мужик, а ночью сон ему: алмазы и смарагды да всякие брильянты россыпью по траве лесной полянки, как роса.

– Так что? – спросил, улыбаясь и недоумевая, Илья. – Кто это такая была?

– Это сокровище и было, – ответила баба Марта.

– Хе-хе, – вставил, посмеиваясь, Сеня, – выходит, как встретишь кого незнакомого в Вержавске – бей его?

– Ежели попросит, – сказала баба, улыбаясь. – Но клад и по-иному может предстать. Может, ваш Евграф Васильевич и есть он самый.

– Кто? Что? – спросили в один голос Сеня, Аня и Илья.

– Кладезь. Учитель-то.

– Да?

Ребята рассмеялись.

– Евграфа Васильевича тронь, – сказал Сеня, – так отдубасит, мало не покажется, хоть и учитель, и в очках. Он же красноармеец. Поречье от бандитов прочищал. Там, в Вержавске, и был ранен в грудь и в голову, оттого и зрение ослабло.

– Он

вам целый город подарить хочет, – сказала баба Марта Берёста.

Ребята переглянулись.

– И я вам кое-что припасла, как знала. Настёк, – позвала она девочку, – сходи в кладовую, там шапки, неси три.

И пока девочка ходила, баба Марта расспрашивала Илью о делах дома, о деде Павле, об отце, работавшем счетоводом в колхозе, о матери, устроившейся в поселковый райисполком секретаршей. Поинтересовалась она и у Сени, как, мол, дедушка Дюрга, то бишь Георгий Никифорович, не распродал еще хозяйство? Или колхозу все бережет? Доберутся ведь скоро и до Белодедова. И как он тебя отпустил от хозяйства? Илья брякнул, что Сеня сбежал.

– Дюрге самому надо сбегать, – молвила баба Марта. – Куда подальше.

Вернулась девочка с берестяными шапками, это были отлично сплетенные картузы с длинными солнцезащитными козырьками. Начали мерить. Сене и Илье самый раз подошли, а Ане оказалась велика. Баба Марта опечалилась.

– Ох, подвели глаза, обычно всё схватывали, а тут, вишь, сподличали.

– У нее прошлый раз коса была закручена, как корона, – сказал Илья.

– У нее и помыслы королевские. Кушанья всякие готовит, французские, – вспомнил Сеня, трогая длинный козырек, отлично закрывающий теперь от солнца его обгорелый нос. – И книжки читает про Францию и Англию. Видно, драпануть хочет! – И он весело рассмеялся.

Засмеялись и девочка с мальчиком.

Баба Марта с улыбкой погладила Аню по руке.

– Там не запирают церквей-то? – спросила.

Аня отрицательно покрутила головой. Баба Марта удовлетворенно кивнула.

– А у них царь все еще?

– Не-а, этот… министр главный, премьер вместо царя, – сказал Илья.

– И не закрывает?

– Так у них революции не было, – сказал Сеня.

– Была! – возразил тут же Илья. – Но давно.

– Но и в Вержавске их никто не запирает, – молвила баба Марта.

Ребята переглянулись с улыбками.

– Там сейчас нет ничего, – ответил Илья.

– А куда же вы идете? – спросила баба Марта просто.

– В Вержавск! – воскликнула Аня, и все рассмеялись.

– Он как тот Китеж спрятавшийся, – сказала баба Марта.

Про Китеж все слышали впервые. И она им рассказала, как город где-то там, за лесами и долами, дальше по Волге, от татар ушел в озеро.

– Точно! – вскричал Илья. – А Вержавск – от литвы и поляков!

– Но говорят, – молвила баба Марта, – тот Китеж не всем и показывается.

– Как клад? – тут же спросила Аня.

Баба Марта кивнула.

А на прощанье, когда Илья спохватился, мол, Адмирал будет браниться, что задержались, пожелала им узреть Вержавск с его церквами и теремами.

И, надев берестяные шапки, напившись квасу у бабы Лизы, ребята поспешили назад. Ане вместо шапки баба Марта подарила такую головную ленту из берёсты, и она надела ее – будто корону.

Еще из-за плетня они увидели бабу Марту под навесом, даже и не ее, а только озерные глаза, вдруг ярко блеснувшие в лучах заходящего солнца.