По медвежьему следу
Шрифт:
Если нет возражений, прошу подписать, что с заключением ознакомлены. — Борис протянул бумагу Андрею.
— К чему они, такие формальности! — застеснялся тот.
— Дело важное. Поэтому один экземпляр — заявителю, другой — в поссовет, на хранение.
— Порядок должен быть, — согласился Молоканов-председатель.
Он не только подписал, но и приложил свою печать на всех экземплярах.
На этом официальная часть была закончена. Матвей Васильевич с удовольствием вспомнил опять, как мыл он когда-то золото да сколько заработал.
— А много Андрюхе за эту находку отломится? — спросил Андрюша.
— Не лезь с глупостями! — рассердился Андрей.
— Вопрос уместный, — защитил двоюродного Борис, — но случай этот не простой, и ответ придется подождать.
Он снова поблагодарил всех за помощь, а хозяев особо за гостеприимство, такое, что и уезжать не хотелось. И вспоминать про свое общежитие не хотелось.
Все дружно стали уговаривать его остаться, хотя бы до воскресенья.
— Я прошу! — подчеркнула Вера Павловна, а Вася пообещал:
— Для тебя одного любые фильмы крутить буду, а их — полон склад!
Чтобы не поддаться соблазну, Борис поспешил рассказать про вулкан Эрбеко и еще раз всех поблагодарил…
Утром, в оставшиеся до вылета часы, он вышел с Чарли на первую гряду, прошел по всей ее длине и вглядывался так внимательно, словно надеялся обнаружить здесь заветную берлогу. Подумал: «Бывает ведь — то, что ищут далеко, оказывается рядом!»
И вскоре он нашел, но не то, что искал! На солнечном склоне, в котловинке, закрытой от ветра, багряный, весь в цветах куст багульника!
Чудо красоты, даже прикоснуться к нему было жалко!
Полюбовался, сфотографировал, еще полюбовался и достал нож. Букеты предназначались в отдел и, уж конечно, в дом Степанковых. Все его хозяйки удивились и обрадовались, а Матвей Васильевич заверил:
— Кто первый багульника цвет найдет — тому весь год везет! Примета верная!
СО ЩИТОМ
С этой верной приметой отправился Борис на аэродром в сопровождении почти всех Степанковых и Молокановых, с какими успел познакомиться, и бесфамильный Чарли жался к нему, словно понимая, что предстоит разлука…
Сверкая серебром, самолет подрулил к избушке с гордой надписью «Аэропорт» и показался рядом с ней большим, могучим.
Прощальные взмахи рук, пробег по тряскому полю, и вот уже мелькнули под крылом дома Молокановки. Распрощался навсегда Борис с маленьким этим мирком, куда так неожиданно занесла его судьба. Чувство было двойственное — грусть (уже привык) и радость (все выполнил и теперь-то уж займусь своим долгожданным делом).
Положив дневник на колени и поглядывая изредка в оконце, Борис описал свой последний маршрут и, просмотрев прежние записи, захотел завершить их, как и начал, отступлением от правил.
Он почти каллиграфически вывел фразу, которая запомнилась ему при изучении основ латыни:
Feci quod potui, faciant meliora potentes!
«Я сделал что мог, кто может, пусть сделает лучше!»
Он возвращался с уверенностью, что выполнил задание хорошо, но понимал, что это еще предстоит доказывать, и очень скоро!
Поэтому он стал репетировать свою речь, но тут самолет так швырнуло!..
И началось — вверх, вниз и снова вниз, да так, что дыхание захватывало!
Вышел из кабины второй пилот (стюардесс на таких рейсах нет) и пояснил, что на маленьких самолетах, летающих низко, болтанке быть положено, особенно после полудня в солнечные дни, когда струями поднимается воздух, нагретый у земли. Поэтому нервничать не следует.
Он раздал бумажные пакеты и посоветовал на болтанку не обращать внимания. «Тут многое от психотерапии зависит», — пояснил он.
Вверх, вниз… Все глубже воздушные ямы, на лбу — холодный пот, а рядом стонет соседка, уткнувшись в пакет.
Чтобы не последовать ее примеру, Борис смотрел только в окошко и старался предвосхитить и смягчить падения, повисая на ручках кресла.
Вверх, вниз… Вдруг бросило куда-то в сторону и прямо перед глазами — скала!
Невольно Борис откинулся назад, успев подумать: «Все! Вот она — верная примета!» Но рванулся изо всех сил самолетик — он уже большим не казался — и ускользнул в безмятежно голубое небо.
Впервые (а летать уже не раз приходилось) Борис испытал страх. Приподнявшись, он достал из багажника и надел на плечо свою сумку с драгоценным грузом, затем, чтобы разделить с ним одну судьбу!
Но долетели благополучно и приземлились мягко. Пилот весело пожелал всем пассажирам счастливого дальнейшего пути на куда более опасном автомобильном транспорте…
Очередь на автобус выстроилась длинная, а времени до конца работы треста оставалось в обрез. Откладывать на сутки все, что мысленно он уже отрепетировал, конечно, не хотелось, да и общежитие не подходящее место для хранения столь ценного груза.
Все это заставило Бориса не пожалеть денег на такси, хотя до получки оставалась еще неделя.
Почти за час до звонка, который называли шабашным, он ввалился в отдел, сгибаясь под тяжестью походного снаряжения, держа, как флаг, огромный букет багульника. И хотя Борис постарался придать лицу невозмутимость, Пластунов, едва на него взглянув, блеснул синевой глаз и воскликнул:
— Все ясно! Показывай трофеи!
Тут уж Борис не удержался, просиял и начал раскрывать полевую сумку.
— Погоди, — остановил его Пластунов, — чтобы лишний раз обедню не служить, пойдем в лабораторию.
Там он и все три минералога треста склонились над трофеями. Борис ожидал тщательной, по всем правилам, проверки с применением техники, но они ограничились осмотром — быстро, привычно. Обмен взглядами заменил слова, и Пластунов взялся за телефон:
— Я, товарищ главный, по медвежьему делу. Да, прибыл, и, представь себе, со щитом! Мы в лаборатории… — Положив трубку, он улыбнулся: — Через пятнадцать минут, сказал, закончит экспертный совет и прибежит!