По моей могиле кто-то ходил

Дар Фредерик

– Мы будем спать вместе, – продолжала Лиза, как под гипнозом, – прижавшись друг к другу, как два зверя. А завтра, когда вернется день, Франк, когда он вернется...

Ее взгляд блуждал по темной стеклянной двери; от волнения у нее сжало горло. Проснувшийся Баум подошел поближе и с интересом уставился на них. Затем он что-то прошептал. Лиза кивнула и спросила Франка:

– Знаешь, что он сказал?

Франк отрицательно покачал головой.

– Он сказал, что если женщина кладет свою руку – вот так – мужчине на

затылок, то это значит, что она его любит.

Франк решительным жестом убрал руку Лизы со своего затылка, смерив при этом взглядом немца.

– Боже мой, да будешь ли ты говорить! – взорвался он. – Не пытайся заговаривать мне зубы, со мной это не пройдет.

– Говорить?

Она была готова разрыдаться.

– Говорить, чтобы что сказать, Франк?

– Все! У нас полно времени! – ответил он.

Франк был неумолим, как стрелки часов.

– Ты – в Париже, меня в это время арестовывают в Гамбурге... Прошу тебя, умоляю, продолжай...

Притянув ее к себе, он прижался лбом к ее лбу.

– Бедная милая Лиза, – совершенно искренне прошептал он. – Как же я мучаю тебя. Да? Подожди-ка, я помогу тебе... Кто сообщил тебе эту новость?

– Паоло, – с безжизненным видом ответила Лиза.

– Как?

– По телефону.

– Что ты при этом почувствовала?

Она приподняла голову, чтобы взглянуть на него.

– Мне стало холодно.

– А потом?

– Просто холодно.

– Что ты сделала?

– Я позвонила Мадлен: ее муж адвокат.

– Что она сказала тебе?

Лиза грустно улыбнулась. Затем, не моргнув и глазом, ответила с некоторым ядом:

– Она сказала мне, что я сумасшедшая, раз люблю такого мужчину, как ты.

Он никак не отреагировал, даже не улыбнулся иронично. Его лицо было неподвижным, как маска.

– А ее муж? Что он тебе сказал?

– Что в Германии не существует смертной казни.

И, помолчав, Лиза вздохнула:

– Это стало моей первой радостью.

– Это он направил тебя к Гесслеру?

– Он перезвонил мне немного позже. За это время он выяснил, что в Гамбурге Гесслер считается лучшим адвокатом по уголовным делам. Я сразу же направила ему телеграмму.

– А потом?

– Я села в самолет.

Вопросы Франка напоминали щелканье метронома. С механическим холодом они отсчитывали ритм драмы.

– Я встретила Гесслера и сказала ему, что тебя нужно спасти любой ценой.

– И что же ответил тебе этот милый адвокат?

– Что нельзя спасти человека, убившего полицейского, ни в одной стране мира это невозможно.

– У него дома мещанская обстановка? – внезапно спросил Франк.

Лиза удивилась.

– Почему?

– К тому же, по-немецки мещанская, а? – хихикнул Франк. – Все тяжелое, весит никак не меньше тонны, уж представляю себе!

Баум, продолжавший смотреть на них, вдруг обратился к Лизе. Вид при этом у него был несколько взволнованный.

– Что

еще ему нужно? – нетерпеливо спросил Франк.

– Он спрашивает, почему ты не целуешь меня, как целуют французские мужчины.

– Ну что за м...к! – отозвался молодой человек.

Грубо ухватив обеими руками голову Лизы, он, впервые после их встречи, принялся долго и страстно целовать ее. Ликованию Баума не было пределов. Прищелкнув пальцами, чтобы привлечь внимание Варнера, он показал ему на парочку. Варнер опустил газету. Оба мужчины молча, в восхищении следили за этим зрелищем. Поцелуй закончился. Франк погладил Лизу по щеке.

– Знаешь, мной двигало не только чувство патриотизма.

Какое-то время они еще продолжали держать друг друга в объятиях, как бы объявляя взаимное помилование, и это успокаивало их, как горячая ванна.

– Я люблю тебя, мой Франк, – прошептала Лиза.

– Ты сказала, что встретилась с Гесслером, чтобы нанять его для моей защиты. Что потом?

Чудовище. Взглянув на него, Лиза подумала: "Это – чудовище". Безжалостное существо, неспособное на чувства.

– Потом – ничего! – с ненавистью сказала она.

– Меня судили, приговорили, а ты продолжала с ним видеться?

– Он рассказывал мне новости о тебе. Как бы я узнавала их, ведь ты не писал мне?

– Когда ты обосновалась в Гамбурге, Лиза?

– Но...

– До или после процесса? – продолжал настаивать Франк.

– После, – выдохнула она.

– Ты часто виделась с Гесслером?

– Не так чтобы очень.

– Это не ответ. Как часто ты с ним виделась?

– Не знаю... Время от времени...

Рука Франка сжала предплечье Лизы. Ей стало очень больно.

– Как часто?

– Скажем, раз в неделю.

– А где ты с ним встречалась?

– Послушай меня, Франк, я...

– Где ты с ним встречалась?

– Да в его кабинете!

– И нигде больше?

– Да нет же!

– Никогда? Подумай! Подумай хорошенько и ответь мне честно, иначе я могу рассердиться. А я так не хочу сердиться, Лиза...

– Может быть, один или два раза мы встречались в пивной.

– Не чаще?

– Нет, Франк.

Он быстро и очень сильно ударил ее по лицу. На щеке Лизы расцвела пунцовая отметина. Ей стало очень больно.

– Не лги, – попросил Франк. – Умоляю тебя, мое солнышко, не лги, ложь только все усложняет.

Подошедший Баум, уперев руки в бедра, с вызовом уставился на Франка. Тот выпрямился, и какое-то время они пристально смотрели в глаза друг другу. Затем немец покорно отправился в другой конец помещения, путаясь в телефонных аппаратах, валявшихся на полу.

– Этот тип сошел с ума! – бросил он, подходя, Варнеру.

Тот пожал плечами и снова погрузился в свое чтение. У него была душа наемника: он должен выполнить свою работу, а остальное его не касается.