По острию ножа
Шрифт:
Начальник отряда боевиков не привык отсиживаться в тылу. Чего-чего, но храбрости, пусть безрассудной и бесшабашной, ему было не занимать. Он шел на лагерь ОМОНа во главе одной из штурмовых групп, на которые загодя разбил свой отряд.
Вырвавшийся вперед боевик корчился в предсмертных судорогах — русский медведь в смертельной схватке сломал ему позвоночник.
— Пристрели… меня… — прохрипел боевик, остановив безумный от сумасшедшей боли взгляд на командире отряда. Тот достал из-за пояса кинжал и, точным ударом направив его в сердце боевика,
Рядом, на дне канавы, неподвижно валялся виновник его гибели, кряжистый ОМОНовец Иван Овсиенко.
«Молодцы снайперши! Бьют метко, не зря чеченский хлеб едят», — подумал командир отряда. Он, как и остальные боевики, принял контуженного Овсиенко за труп.
Сопротивление дозорных сломлено. Во много раз превосходящие силы противника подавили его. Однако погибшие и взятые в плен сумели выполнить свою миссию — они дали возможность развернуться и вступить в бой основным силам.
На это чеченский начальник не рассчитывал. Теперь уже явно не он диктует условия боя.
Сражению, кажется, не будет конца. Но оно, поначалу общее, разбилось на короткие поединки, растеклось ручейками, словно переполнившееся озеро.
Постепенно, однако, кольцо чеченцев вокруг здания школы сжимается. ОМОНовцы, поначалу рассредоточившиеся по территории учебного лагеря, все более прижимаются к стенам здания. Сказывается не только превосходство террористов в живой силе, но и новейшее оружие, которое имеется у чеченцев.
Да и снайперская группа по приказу начальника покинула свои укрытия и подтянулась поближе — чеченцы на руках перенесли их через вырытую канаву и молодые женщины, выбрав удобные позиции, принялись, как им и положено, уничтожать живую силу противника, ловя сражающихся милиционеров в перекрестья оптических прицелов.
Не все были в бронежилетах, и урон огонь снайперов наносил немалый.
Майор отдал приказ:
— Войти в здание. Забаррикадировать дверь. Рассредоточиться по классам и отбивать чеченцев.
На этот ход у чеченского командира отыскался сильный контрдовод: у него было две новейшие пушки с клеймом одной из западноевропейских стран. На вид это были обычные гранатометы, которые имелись на вооружении и у русских частей, однако стреляли они кумулятивными снарядами.
До этого сражения чеченский командир не имел возможности видеть их в деле, зато теперь убедился в высокой эффективности этих, таких неказистых с виду пушек.
Дотошный боевик не стал принимать на веру новое вооружение и решил провести испытания снарядов. Инструкция на английском, заботливо снабженная русским переводом, обещала буквально чудеса. Однако стреляный чеченский волк привык не доверять словам.
Для испытаний он выбрал заброшенный аул, в котором не осталось ни единого жителя. Селение несколько раз переходило из рук в руки. Дело кончилось тем, что горцы не выдержали бесконечных бомбардировок и обстрелов, зачисток и обысков как с той, так и с другой стороны. Собрав весь незамысловатый скарб и скот, сельчане поднялись повыше в горы, где наново и обосновались.
Они оставляли руины.
Это селение и выбрал чеченский командир по наводке своих разведчиков. В ауле, некогда богатом и обширном, оставалось всего несколько целых домов, но для испытаний больше и не было нужно. Он выбрал самый большой дом, обошел пустые комнаты, просторную столовую — гордость прежнего хозяина.
В горах прошел сильный ливень, сапоги командира были в налипшей грязи, но он не стал счищать ее перед тем, как подняться на крыльцо. Зачем? Ведь именно этот дом станет мишенью для задуманного испытания.
В инструкции было сказано, что кумулятивные снаряды особенно эффективны в замкнутом пространстве. Чем меньше объем — тем выше их эффективность.
Снаряды были предназначены для уничтожения живой силы противника, но суть была не в осколках, а в мгновенном высоком давлении, которое возникало при взрыве. По существу, это были скорее гранаты, но особого рода.
Командир возил в отряде несколько русских пленных, захваченных в предыдущем деле. На выкуп за них надеяться не приходилось, чеченцы выяснили их возможности: это были простые солдаты, родители их бедны и крупных денег не видели даже во сне.
На рабов пленные, разумеется, годились, и командир поначалу решил было продать их одному богатому работорговцу, который перепродавал бесправную рабочую силу даже за границу. Он успел с ним даже договориться, и потому с пленниками обращались сносно: зачем портить товар?
Но потом подоспели новые пушки, и командир придумал другое применение пленникам.
Добравшись до пустынного селения, он велел каждого из них накрепко связать, затем самолично распределил по комнатам облюбованного под испытания дома: по одному — в комнаты поменьше, а оставшихся четверых — в столовую, из стен которой, казалось, еще не выветрился запах шашлыка и молодого вина.
Пленных, как кули, боевики втащили в дом и бросили — кого посреди комнаты, кого у стенки, подчиняясь указаниям командира, который руководил действиями.
Пленные еще не догадывались о своей участи.
Испытуемые орудия установили на различных позициях поодаль. «Дом похож на школу, в которой разместились русские милиционеры», — подумал командир, тщательно наводя ствол пушки на одно из окон.
Наводчиком он был неплохим.
Звук выстрела оказался совсем негромким. Боевики, стоявшие рядом, переглянулись: они ожидали совсем другого.
Граната попала точно в окно, со звоном посыпались стекла. А командир уже наводил ствол на соседнее окошко, с которого хозяйка не успела даже сдернуть занавеску.
Расстреляв гранаты, отобранные в ящик по числу комнат, в которых находились связанные пленные, командир в сопровождении нескольких боевиков — членов его штаба, — направился в дом. Уже в сенях их встретил запах подгорелого мяса.
Один из боевиков заметил:
— Шашлык готов!
— Но не из барашка, — добавил другой.