По острию ножа
Шрифт:
Командир шагнул в первую комнату. Здесь посреди небольшого помещения несколько минут назад был оставлен связанный русский пленный.
Пленного не было.
Вместо него была жалкая обгорелая кучка, месиво, в котором ничего невозможно было разобрать. Одежда, которая была на пленном, исчезла напрочь.
— Недурно действует, — вынес оценку командир, после чего остальные боевики позволили себе добавить по реплике:
— Гранаты — что надо.
— Чистая работа!
— Главное, взрыв дом не повреждает.
— Как нейтронная бомба действует! — заключил самый образованный из террористов.
В следующей комнате, куда угодила кумулятивная граната, связанного пленника они оставили лежать у самой стены. От того и обгорелой кучки не осталось. Зато на стене образовалось большое пятно с неровными краями, которого раньше не было.
— Вот это называется: по стенке размазали неверного! — тонкие губы командира на мгновение искривила змеиная улыбка.
— Всех бы так их размазать!
— Хорошая пушка, дай ей Аллах здоровья!
— Так мы милицию выбьем, а здание сохраним.
— Только стены придется хорошенько отчистить.
Однако самый большой сюрприз, причем не из самых приятных, ожидал боевиков в столовой. Пленные здесь остались живы, хотя кумулятивный взрыв их страшно изуродовал.
— Комната слишком большая.
— Значит, на открытом воздухе снаряд действует, как обыкновенная граната.
— Учтем, — загомонили боевики.
Один пленный был без сознания. Он дышал тяжело и хрипло, из открытой раны на груди при каждом вздохе сочилась кровь, — одежда при взрыве и здесь, как повсюду, улетучилась. Возможно, сгорела.
На теле второго были страшные ожоги. Он смотрел на вошедших боевиков помутившимися глазами, наверное, плохо соображая, где находится.
Состояние остальных не поддается описанию. Вид выпущенных кишок и вываленных внутренностей был страшен даже для террористов, привыкших ко многому.
Но пленные были еще живы.
— Товар испорчен, — изрек начальник, оглядев каждого. — Зато мы точно выяснили, как действует новый гранатомет.
— Этих куда? — спросил кто-то из боевиков, кивая на корчившихся пленных.
— Убрать.
— Вынести?
— Кончай на месте, — с раздражением произнес начальник. Он не любил повторяться.
Несколько коротких автоматных очередей прервали последние минуты существования русских.
Часа через полтора яростного боя все еще остававшиеся в живых ОМОНовцы под давлением превосходящих сил противника оказались в помещении школы.
Чеченцы, однако, не спешили штурмовать здание. Русские успели плотно забаррикадировать дверь, и штурм ее, как понимал чеченский командир, будет сопряжен с немалыми потерями.
Теперь решающее слово было предоставлено новым гранатометам, а также «белым колготкам», как именовали чеченцы женщин-снайперов.
Майор Геращенко казался вездесущим. Казалось, он появляется одновременно на самых опасных участках сражения. Свистели пули, взрывались снаряды, осколки со свистом прорезали воздух. Милиционеры яростно отстреливались.
Все, кто был еще жив, по приказу майора надели бронежилеты.
…Когда вступили в действие новые чеченские гранатометы, никто, в том числе и майор, не обратил на них внимания: взрыв гранат ничем не отличался о обычных, к которым они уже успели привыкнуть.
Вскочив в один из классов, майор ужаснулся: несмотря на бронежилеты, все бойцы, которые совсем недавно отстреливались из окон, были мертвы. Непонятная страшная сила сплющила бронежилеты, словно папиросную бумагу.
Глава 11. Прорыв
Овсиенко медленно приходил в себя. Сначала он почувствовал голову, которая нестерпимо болела. Она казалась чужой и набитой ватой.
Иван со стоном разлепил веки. Прямо перед глазами расстилалась мутная, глинистая жижа. Хорошо, что он не попал в нее лицом, иначе бы захлебнулся.
Боец лежал на дне канавы, вырытой ОМОНовцами вокруг территории учебного лагеря. Рядом валялись деревянные мостки.
Боль начала вливаться и в тело. Горло пересохло и казалось выстланным изнутри наждачной бумагой. Иван с трудом повернул голову и принялся пить грязную воду. Пил, отдыхал и пил снова, пока не утолил жажду.
Сразу стало полегче. Теперь он припомнил все. Издали, от здания школы, доносились выстрелы и яростные гортанные выкрики. ОМОНовцы били метко, и боевикам крепко доставалось.
Иван подполз к краю канавы и с трудом приподнялся, увидев полную картину боя. Его никто не заметил.
Ноги бойца тоже были ватными и подгибались, но теперь им владела одна мысль: прорваться в здание, к своим, чтобы участвовать в сражении. Сначала Овсиенко решил было ударить по боевикам отсюда, с тыла, но он тут же понял, что этот маневр принесет мало пользы, хотя автомат — вот рядом валяется. Ничем не защищенный, он, едва начав стрельбу, будет тут же обнаружен и уничтожен.
Припав к стенке канавы, Иван дышал тяжело и медленно. Старался набраться сил перед главным броском. Бронежилет казался тяжелым и невыносимо давил — снайперская пуля, хотя и была почти на излете, деформировала его. Овсиенко бронежилет сбросил, сразу почувствовав себя легче и увереннее. А вот автомат необходимо взять с собой — без оружия ему в здание точно не прорваться…
Но сначала нужно выбраться из канавы, которая на какое-то время служила ему укрытием, а теперь казалась западней. Он, пригибаясь, сделал несколько шагов, пока не нашел наиболее пологий склон. Руки сжимали автомат, и это придавало уверенность. Пусть по пути в здание прикончат, но он прихватит с собой на тот свет хотя бы одного бандита, решил Овсиенко.
Карабкаясь и оскользаясь, Иван вылез из канавы. Странно, никто не обратил на него внимания. Боевики были заняты сражением. Им и в голову не могло прийти, что сзади, в тылу, мог остаться в живых кто-то из русских.