По пути Синдбада
Шрифт:
Когда мы изучали выполненную Колином Мьюди документацию, выяснилось, к моему немалому удивлению, что один из кораблестроителей прекрасно читает рабочие чертежи. Этого человека звали Мухаммед Исмаил, он был с Миникоя, где Али Маникфан набирал рабочую силу. Еще перед тем как отправиться на Лаккадивские острова за рабочими, Али пообещал привезти в Сур Исмаила, отца Мухаммеда, охарактеризовав этого человека как умелого судосборщика. Мне нужен был бригадир судосборщиков, и Исмаил, по словам Али, вполне для этого подходил. Исмаил приехал в Сур с сыном и, представляя мне Мухаммеда, с гордостью сообщил, что сын превзошел в мастерстве отца. Мухаммед, которому было около сорока, действительно оказался знающим, опытным судосборщиком, сумевшим уже в первые дни завоевать авторитет у остальных зеленых рубашек. Мне он также нравился тем, что неизменно стремился к совершенству в работе — к работе без единой помарки. Так, он заметил на киле миниатюрную выпуклость, которую я с трудом разглядел лишь после того, как мне ее показали. По разумению Мухаммеда, эту выпуклость следовало убрать. По его распоряжению четверо «зеленых рубашек» выкопали под забракованной частью киля изрядную яму, скатили в нее валун и, используя этот камень как точку опоры, обвязали киль тросом, а затем, натягивая его с помощью подручного инструмента, добились того, что выпуклость сгладилась.
Мухаммед принимал участие и в решении куда более сложных проблем, связанных со строительством корабля. Когда встал вопрос, как состыковать с килем нос и корму, Мухаммед предложил Худайду решить эту проблему. Они уселись на берегу и принялись на песке делать наброски стыка, и в конце концов решение было найдено. В результате была изготовлена сложная тридцатишестифутовая врезка — соединение шипом в паз. Естественно, при строительстве корабля возникали и другие проблемы. Так, материал для ахтер-штевня [15] остался в Индии, у торговца, который меня беззастенчиво обманул. Но меня и тут выручил Мухаммед. Осмотрев весь имевшийся у нас строительный материал и замерив несколько брусов, он взялся сделать ахтерштевень из двух частей. Впрочем, через какое-то время неутомимый Дарамси Ненси с помощью своих друзей в Бомбее и Дубай добился поставки из Индии недостающего материала.
15
Ахтерштевень — вертикальный брус, образующий кормовую оконечность киля.
В те же дни я отчетливо осознал, как сложно построить корпус. Нам следовало сшивать доски между собой и сформировать линию кривизны корпуса до установки шпангоутов [16] , которые бы помешали сшиванию досок. В результате нам пришлось заняться кропотливой работой: не имея возможности гнуть доски, используя жесткость шпангоута, сначала гнуть каждую доску и лишь после этого прилаживать ее в нужное место. В Европе такой способ постройки судов использовался три века назад; от него отказались из-за большой трудоемкости и больших затрат времени. Но у нас выбора не было: нам требовалось построить сшивной корабль.
16
Шпангоуты — деревянные ребра в наборе судна.
Трудности выявились при обработке первой же доски — двенадцатифутовой, толщиной в 3 дюйма. Собирая пояс обшивки, ее следовало пригнать к килю первой. Но, чтобы отшлифовать эту доску и придать ей нужную кривизну, нам пришлось потратить четыре дня. Затем нам следовало отшлифовать киль, выполняя эту работу миллиметр за миллиметром. После этого с помощью бурава мы проделали в доске отверстия для будущих стяжек и временно прикрепили ее нагелями к килю. Даже придирчивый Мухаммед остался доволен: первую доску можно было пришивать. Подобно главе масонов, высекавшему свое имя на замковом камне средневекового храма, Мухаммед склонился над этой первой доской и карандашом вывел на ней время и дату ее готовности: 15 часов 4 февраля 1980 года.
В один из тех дней на берегу моря, вблизи места, где строился наш корабль, можно было наблюдать удивительную картину. Дюжина монтажников, которым предстояло заняться сшивными работами, вышагивали гуськом, неся на плечах нечто странное, похожее на питона. Этим странным предметом являлась пятидесятифутовая «сосиска», сделанная из оболочек кокосов, расплющенных, уложенных в ряд и обмотанных тросом, стянувшим их вместе до толщины пожарного рукава. Монтажники поместили «питона» в угол между килем и прилаженной к нему первой доской будущего корпуса корабля и обмотали «питона» по всей длине тросом, добившись нужного натяжения. Касмикойя, бригадир монтажников, разделил их на пары. Один из этой пары монтажников работал снаружи соединения, другой изнутри. Каждая пара поочередно пропускала трос через отверстие в доске и отверстие в киле, вокруг «питона», а затем снова через отверстие в доске. После этого монтажник, работавший снаружи соединения, оборачивал трос вокруг заранее заготовленного отрезка прочного дерева, упирался ногами в остов, откидывался назад и тянул трос во всю мочь. Его напарник, помогая натянуть трос, колотил молотком по «питону», чтобы сжать кокосовые волокна. Трос натягивался все больше и больше, а «питон» становился тоньше и тоньше, до тех пор, пока сжаться уже не мог. Произведенный стежок временно уплотняли небольшой деревянной затычкой, а затем процесс повторялся с новой парой отверстий. Всю операцию повторяли еще два раза, уплотнив под конец все стежки кокосовым волокном. Эта работа заняла у монтажников целый день, но зато по ее завершении «питон» стал цельным и крепким, как древко копья, а первая доска корпуса корабля была прочно пришита к килю. Собравшиеся в группу монтажники с удовлетворением говорили:
— Tamam, maz boot. Хорошо, все как надо.
В быту монтажники обычно держались вместе, отдельно от остальных «зеленых рубашек», что, на мой взгляд, объяснялось не только тем, что они были с одного острова, но и их природной застенчивостью. В Индии островитяне считались апатичными, медлительными людьми. Пожалуй, их можно было сравнить с ленивцами [17] , но их медлительность не была постоянной — в работе они не отставали от плотников.
Когда у плотников была готова очередная доска, монтажники тут же принимали ее в работу, успев приготовить трос нужной длины и необходимое количество нагелей.
17
Ленивцы — животные из семейства неполнозубых млекопитающих; они очень вялы и медлительны.
Среди монтажников выделялся Абдуллакойя, брат Куникойи, внешне весьма на него похожий. В отличие от своих земляков, он был темпераментным человеком, да еще гораздым на наставления. Нередко во дворе нашего дома его голос жужжал, как пила, но эти его усилия не выводили островитян из апатии, присущей им в нерабочее время. Большинству монтажников было за пятьдесят, а то и за шестьдесят. На своем острове, где продолжительность жизни равнялась примерно пятидесяти годам, они считались долгожителями. Сур, где успели прижиться относительные новинки технического прогресса, такие как автомобили и телевидение, должно быть, казался им странным местом. Я с удивлением обнаружил, что даже молодые островитяне — которые, как и всякая молодежь, должны были бы идти в ногу с эпохой — не знают, как работает телефон. Однажды, когда у нас это «таинственное» устройство вышло из строя, я, предварительно убедившись, что сам аппарат исправен, решил, что неполадки на линии. Не рассчитывая на помощь городских коммунальных служб, я попросил Али подобрать человека, умеющего лазать по кокосовым пальмам. Али привел ко мне мускулистого парня, островитянина с Агатти. Мы втроем вышли из дома и пошли вдоль телеграфных столбов. Как я и предполагал, произошел обрыв провода. Следовало залезть на телеграфный столб и устранить неисправность. Но островитянину подобной работой заниматься не приходилось, и мне пришлось ему объяснить, как соединить провода. Остановившись у столба, он сделал из кокосового троса небольшую петлю и, надев ее на ступни, обхватил столб руками. Затем подтянул ноги, упираясь петлей в столб, после чего выпрямился, переставив на столбе руки, и тем же манером стал продвигаться дальше без особых усилий, словно шел по земле. Забравшись на вершину столба, он без труда устранил неисправность.
— Впечатляюще, — сказал я, взглянув на Али.
— Не обязательно было пользоваться веревкой, — ответил он, пренебрежительно хмыкнув. — Вероятно, у него не было практики. А залезть на столб по силам любому островитянину.
Плотницкие работы также заслуживают того, чтобы их описать. Плотники-арабы под руководством Худайда изготовляли главные элементы набора судна. Они трудились под брезентовым тентом, обтесывая стругами брус толщиною в шесть дюймов. Работали эти плотники на глазок, и, казалось, особо не утруждали себя. Плотники-островитяне располагались отдельно — под навесом из пальмовых листьев — и, в отличие от арабов, работали с исступлением, что казалось немыслимым в удушающую жару. Их рабочими инструментами были, главным образом, стамеска и молоток, изредка они пользовались пилой и рубанком. Эти плотники умело придавали доскам нужный изгиб или другую конфигурацию, нередко довольно сложную. С не меньшим искусством они обтесывали шестидесятифутовые брусы, не уступая в этой работе деревообрабатывающему станку. Эти островитяне были потомственными плотниками. Этой работой занимались их отцы, деды и прадеды; плотницкое искусство передавалось из поколения в поколение. Мальчики приучались к плотницкому труду с раннего детства — со дня, когда им становилось по силам удержать молоток. Повзрослев и обретя необходимые навыки, они работали как хорошо отлаженный механизм. Островитяне, выполняя работу по строительству нашего корабля, делали ее зачастую автоматически, даже не глядя на инструмент. Они могли болтать со своими товарищами, взирая на них, и тем не менее молоток, оставленный без присмотра, аккуратно ударял по стамеске, ни разу не промахнувшись. Когда я наблюдал эту картину, то всякий раз с беспокойством ждал, когда же плотник ударит себе по пальцу, но этого никогда не случалось.
Корпус нашего корабля следовало построить сшитым, конопатить его, что практикуется при традиционной постройке деревянных судов, было нельзя. Внедрение уплотняющего состава растягивало бы сделанные стежки, нарушая стык досок. Корпус надо было построить в виде цельной структуры, наподобие раковины. Это означало, что доски полагалось соединять между собой без малейшей, даже с волосок, щели на протяжении всей их длины, достигавшей восьмидесяти футов. Посмотреть на нашу работу приезжали кораблестроители из Европы, и, не преувеличивая, скажу, что они поражались увиденному, посчитав, что мы делаем невозможное. Правда, в конце концов они допускали, что и в Европе можно построить судно, используя нашу необычную технологию, но такая постройка, говорили они, мало того, что обойдется втридорога, но еще и потребует предельной аккуратности при изготовлении и монтаже каждой детали.
Разумеется, эти требования соблюдали и мы. Перед тем как пришить очередную доску, ее прилаживали к нужному месту по меньшей мере три раза. Перед каждой подгонкой плотник посыпал синькой край одной из стыковавшихся досок, затем сжимал эти доски, потом разъединял и смотрел, в каком месте синька не перешла с одной доски на другую, выявляя малейший дефект. Только когда две доски полностью стыковались, Мухаммед, руководивший монтажниками, разрешал приступить к заключительной операции. Она заключалась в следующем: на стыковые края досок наносили слой расплавленной камеди, затем на один из этих краев укладывали муслиновую полоску, оставляя свободным один из ее концов, после чего доски сжимали. Если плотность стыковки оказывалась приемлемой, доски можно было сшивать. А плотность эту проверял сам Мухаммед, резко дергая за высовывавшийся кончик муслина. Если муслин подавался, Мухаммед приказывал начать работу сначала. Инженер, vпобывавший однажды на нашей стройке, определил, что расстояние между сшитыми нами досками по всей их длине менее 1/64 дюйма.