По пути Синдбада
Шрифт:
Вскоре к «Сохару» подошел катер, и на борт поднялся лоцман-китаец в белоснежном мундире и с переносной рацией на плече. Представившись, он сказал:
— Мне не приходилось бывать на паруснике, так что вы как командовали, так и командуйте и не заботьтесь о том, что вы идете навстречу транспортному потоку. Полагаю, что здешние правила не относятся к вашему кораблю.
Лоцман стал переговариваться по рации со встречными кораблями, оповещая их о приближении парусника, а мы пошли по проходу в порт мимо танкеров, плавучих нефтехранилищ, контейнеровозов, рефрижераторных и торговых судов. Грузовое китайское судно под красным флагом с желтыми звездами приветствовало «Сохар» несколькими гудками. Когда мы входили в гавань, лоцман, улыбнувшись, проговорил:
— Вас ждет торжественная встреча, организованная правительством Сингапура. Для этой цели портовые власти выделили вашему кораблю специальный причал.
На причале, к которому нас подтащил буксир, нас уже ждали: официальные лица, артисты, праздничная толпа, телевизионные камеры. Как только «Сохар» приблизился к пристани, оказавшиеся на причале танцоры, среди которых двое были одеты львами, под грохот барабанов и звон цимбал пустились исполнять красочный танец. Когда «Сохар» стал пришвартовываться, из толпы выступила вперед группа малайских девушек. Они с чувством пропели приветствие. Разумеется, на приветствие следовало ответить, и, когда кранцы [78] «Сохара» коснулись причальной стенки, наш экипаж, устроившись на планшире, спел хором песню, обычно помогавшую нам в работе. На причале заулыбались. Наша нехитрая песня пришлась гостеприимным хозяевам по душе.
78
Кранец — обрубок дерева или грубая подушка, набитая мягкой пробкой и оплетенная растительным тросом, свешиваемая за борт для предохранения судна от трения о причал.
Глава 12. Южно-Китайское море
Из семи морей, лежавших на пути арабских мореходов Средневековья в Китай, мы, прибыв в Сингапур, прошли пять. Впереди лежало Южно-Китайское море, которое арабы делили на два: Кундранг и Канхай, но эти моря считались самыми опасными для плавания. Как сообщали арабские географы тех времен, в этих морях случаются ураганы, силу и буйство которых словами не описать. Моря эти — кладбища кораблей. Попав в бурю в этих морях, можно попытаться спастись, срубив мачты или выкинув за борт груз, но обычно лишь милость Аллаха может уберечь корабль от гибели. В этих морях обитают страшные демоны, которые временами появляются на палубе кораблей и расхаживают по ней, как по собственной вотчине. Во время шторма на мачтах вспыхивают таинственные огни, принимая различные очертания. Добрым знаком считается, если из этих огней складывается изображение птицы.
Морская лилия
Оманцы спрашивали меня, правда ли, что Южно-Китайское море наиболее опасно для мореплавания и правда ли, что там нередки туфаны, ветры разрушительной силы. Я полагал, что арабское слово «туфан» обозначает то же, что и «тайфун», слово из китайского лексикона, значащее «большой ветер». Отвечая на вопросы оманцев, я пояснял, что мы закончим наш переход до сезона тайфунов. Я очень рассчитывал на это, еще планируя свое путешествие, приняв во внимание те метеорологические условия, которые, насколько я полагал, будут ему сопутствовать. Мы вышли из Маската во время господства благоприятных северо-восточных муссонов. Выйдя со Шри-Ланки, я рассчитывал на юго-западные муссоны, и, хотя они запоздали, вынудив нас штилевать в течение месяца, эти ветры все же помогли нашему кораблю добраться до Суматры. Идя по Малаккскому проливу, мы пользовались сочетанием бриза и приливно-отливного течения. В результате мы пришли в Сингапур в начале июня, и я надеялся, что во время перехода в Китай мы не столкнемся с большими трудностями. Конечно, полностью рассчитывать на милость погоды не приходилось. Тайфуны могут возникнуть в любое время, но их активность начинается в середине июля, достигая своего пика в сентябре — октябре. Я рассчитывал не только на милость погоды, но и, разумеется, на «Сохар», крепкое и хорошо оснащенное судно. Я полагал, что даже если мы попадем в тайфун, то справимся с ураганом, и все же такого опыта лучше было бы избежать.
В Сингапуре, откуда «Сохар» ушел 11 июня, мы прекрасно провели время: осмотрели достопримечательности города, побывали на официальном приеме, устроенном в нашу честь, а еще и в гостях у нескольких горожан, проявивших к нам интерес. Мы и сами принимали гостей, пожелавших осмотреть необыкновенный корабль. Они на все лады расхваливали наш экипаж, пустившийся в опасное и долгое путешествие, да еще в бытовых условиях, на их взгляд, некомфортных и неприемлемых. Но меня, как и всех членов нашего экипажа, незавидные бытовые условия не смущали. Я тревожился о другом. Наша рация почти не работала (что я отнес на счет коррозионного газа, который так и не выветрился из трюма), да и генератор дышал на ладан, но все же еще работал благодаря тщательному уходу за ним. Из современного оборудования, что мы взяли на борт, в полной исправности оставались лишь подвесные моторы наших двух резиновых лодок.
Но зато сам корабль, построенный по технологии, применявшейся еще в стародавние времена, и после того как мы прошли более половины пути, находился в почти безукоризненном состоянии. Мы поправили такелаж, укрепили рангоут, починили руль, заменив штуртросы, вновь обмазали изнутри обшивку растительным маслом. Лучшего желали главным образом паруса, которые сильно поистрепались. Да и как им было не износиться, если их то и дело убирали и ставили, если они то мокли под проливными тропическими дождями, то пересыхали на солнце. Не прекратилась, вопреки моим ожиданиям, и небольшая течь в трюме. Как я уже отмечал, мы заделали щели в днище, используя смазанную бараньим жиром хлопчатобумажную ткань, но это помогло ненадолго, и нам снова приходилось тратить время на то, чтобы откачивать воду из трюма. Впрочем, ничего удивительного в возобновлении течи не было. Щели снаружи заделывали ныряльщики, а разве, работая под водой, да еще урывками, добьешься нужного исполнения? Чтобы полностью устранить течь, следовало вытащить корабль на берег и заново покрыть днище смесью бараньего жира и извести.
После того как мы вышли из Сингапура, в течение четырех дней погода нам явно благоприятствовала. Бирюзовое небо было лишь местами подернуто маленькими, как пушинки, белыми облачками, и на солнце сверкали светло-синие волны, увенчанные небольшими барашками. Из гребней волн то и дело выскакивали летучие рыбы. Они планировали и падали в воду, чтобы через несколько ярдов снова выскочить из воды. Но самое главное, нам благоприятствовал ветер, и «Сохар» уверенно шел вперед, проходя в среднем за сутки девяносто пять миль. Работы на судне было немного.
Джумах, профессиональный моряк, не раз ходивший на дау в океанские плавания, в разговоре со мной сказал, что в Южно-Китайском море такая погода — редкость и больше напоминает благоприятные условия перехода из Омана на Занзибар.
— Можно совершить двадцать рейсов на Занзибар, — добавил Джумах, — и ни разу не попасть в шторм, а на пути в Китай без шторма не обойтись.
Слова Джумаха сбылись в ближайшую ночь. Я спал на палубе в закутке вблизи румпеля, когда меня разбудил голос Питера Ханнема:
— Никак пошел дождь?
— Дождя нет, а вот ветер явно крепчает, — ответил Камис-полицейский.
Полусонный, я скатал свои спальные принадлежности, отнес их в каюту, надел плащ и вышел на палубу, ожидая, что на нас обрушится шквал, подобный тому, что налетел на корабль в Малаккском проливе. Ветер и в самом деле усилился, а на небе появились темные облака. Правда, я не очень встревожился: «Сохар» не раз выдерживал бурю. Однако ветер все набирал и набирал силу, завывая в рангоуте и снастях, отзывавшихся громким скрипом. Пошел дождь. Волнение на море непрерывно усиливалось. С наветренной стороны на судно катились короткие высокие волны, и, когда они подкатывались под судно, корабль кренился, и приходилось хвататься за тросы и леера. Налетел ветер сильнее прежнего, это был не тайфун, но очень коварный ветер, называемый «арочный шквал». И вот высокая волна подкатилась под левый борт корабля, едва не положив его на бок. «Сохар» угрожающе накренился. В подпалубном помещении сорвались с мест ящики и бочонки и со страшным грохотом понеслись по образовавшемуся уклону. Несколько человек упали со своих коек. Вся команда высыпала на палубу. Корабль раскачивался, кренился, грота-рей гнулся от ветра. Следовало уменьшить парусность корабля, и я подал команду:
— Грот на гитовы!
Матросы бросились выполнять приказание, однако при сильном ветре подтянуть к грота-рею тяжеленный намокший парус не удавалось.
— Раз, два, дружно! Раз, два, дружно! — командовал Питер Ханнем, но гитовы не шли, хотя люди старались изо всех сил, сознавая, что, если не убрать парус, грот-мачта может сломаться или корабль — перевернуться.
Тем временем шторм достиг своего апогея. Казалось, все силы ада обрушились на корабль. Яростно завывал ветер, заставляя немилосердно скрипеть рангоут и такелаж, не переставая грохотал гром, сверкали молнии, прорезая огненными зигзагами черные нависшие тучи и освещая беснующееся темное море с его высокими волнами.